а второго чувства становилось все больше. Этого Роман еще не замечал в Марине, но это новое придавала ее лицу еще большей красоты.
— Давай переспим, только это будет просто секс, ничего большего.
Роман на этот раз смелее взял ее личико в свои сильные руки и поцеловал в приоткрытые губы, уже зная их убийственную силу. Далеко не на все, что говорят женщины нужно отвечать словами, иногда куда лучшим ответом будет служить поступок. Их поцелуи над чайным паром длились вечность. Марина чудесным образом уже сидела у Романа на коленях, и он обнимал ее так крепко, словно боялся, что она выскользнет сквозь пальцы, снова исчезнет. Чем дольше он целовал ее губы и шею, тем большее желание дробило его ребра под неприлично дорогой рубашкой.
— Где у тебя спальня? — шептал он на ухо, сквозь волны волос Марине.
— По коридору первая дверь направо.
Роман взял ее на руки и пошел к двери. Ему казалось, что в его руках была сама жизнь и жуткий страх наполнял его грудь, страх, что это всего лишь его сон, который рассыпется на осколки, как только придет утро.
Спальня Марины была совсем небольшая, те же серые стены, тот же пол. Кровать занимала большее пространство, кроме нее было высокое зеркало в золотистой раме, устало прислонившееся к стене и невысокий черный шкаф. Марина лежала в белоснежной постели и ее худенькие руки кольцом смыкались на шее Романа с отчетливо выделившимися мышцами. Все в ней сводило его с ума, и Роман знал, что эта ночь станет началом конца, знал и отдавался ей без остатка. Его пьянил вкус ее губ, запах волос и кожи. Роман видел, как часто поднималась ее грудь под складками рубашки, и от этого его собственное сердце стучало все чаще. Почему его так волновала близость, у него же было много женщин? Он не мог этого понять, когда снимал с нее одежду, когда опускал губы все ниже, когда слышал ее стоны. А потом все постороннее потеряло значение, мысли убило чувство совершенства.
Марина лежала у него на плече, и ее волосы ласкали его шею.
— Мне так хорошо сейчас, — сказал Роман и обвел пальцем косточку на ее плече.
— Мне тоже, — дыхание Марины щекотало его шею.
— Почему-то кажется, что так хорошо уже никогда не будет.
— Да, так бывает только раз. Завтра уже все будет иначе, да и потом. Может быть будет хуже или лучше, но это будет совершенно другое. Такие моменты не повторяются, они уникальны, — ответила Марина.
— Как бы я хотел продлить это ощущение, если уж не на вечность, то хотя бы на пару сотен лет, — Роман оставил ее плечо в покое и дотронулся шеи.
— Тогда бы исчезла вся уникальность момента. Ведь он ценен, только потому что мы знаем, что он скоро кончится.
— Может ты и права.
Роман сидел за бумагами в любимом кресле в безупречном черном костюме, в шикарной белоснежной рубашке и все в нем было безупречно правильно, пока он не увидел ее. Марина, как вихрь, ворвалась в кабинет. Ее лицо было полно решимости, волосы все еще витали позади, как победоносные флаги, и взгляд ее был устремлен вдаль, как у дев-воительниц.
— Марина? Я не думал, что ты придешь. Честно сказать, я удивлен.
— Нам нужно поговорить.
— Да-да, конечно. Нам нужно было поговорить еще утром, но я уехал, прости. Были неотложные дела.
Роман потер шею, потом словно опомнился и отодвинул один из стульев.
— Присаживайся, может чай или кофе?
— Ничего не нужно, и я, пожалуй, постою.
Их разделял черный овальный стол в десяток метров, а казалось, огромный бесконечный разлом в земле. Еще никогда они не были так далеко друг от друга. Роман не понимал, что сделал не так. Он чувствовал, что испортил что-то важное.
— В общем-то нам и говорить не о чем, — сказала Марина и подошла ближе. В руке у нее была черная коробочка. — Я приехала, чтобы тебе это вернуть. Наверное, бриллиантовые, да? Сколько стоят, если не секрет? Сколько стоит ночь со мной?
Ее губы искривила печальная улыбка, Марина оставила коробку на столе прямо перед Романом. Как же он не догадался, что подобный сюрприз не обрадует Марину?
— Я просто хотел сделать тебе приятное. Это ведь всего лишь серьги.
— Ты привык платить за все услуги, что тебе оказывают. Вот только мне платить не надо, я спала с тобой бесплатно, — слова Марины звучали совершенно безучастно, вот только вся боль скрывалась в глазах.
— Марина, я не думал, что ты воспримешь это так. Я просто хотел порадовать тебя, извини, если тебя это обидело. Я действительно ничего такого не имел ввиду, — Роман отбросил коробку к себе на стол.
— Я сегодня почувствовала себя дешевкой. Знаю в этой коробке денег больше, чем я видела за свою жизнь, но мне стало противно от себя самой. Дари вещицы и подороже своим любовницам, девицам, которые ложатся к тебе в постель специально за этим, а мне ничего не нужно, — Марина даже повысила голос.
— Это же так оскорбительно, правда? Ведь с этими сережками лежала записка «спасибо за секс»? Почему ты воспринимаешь все как оскорбление? Почему не можешь представить, что я просто хотел сделать тебе приятно, что эти чертовы серьги не несли скрытый грязный подтекст? Тебе так сложно принимать подарки? — Роман и не заметил, как сам говорил громче, чем собирался.
— Мне не нужны такие подарки!
— Вот и замечательно, спасибо, что сказала! Больше я твоего спокойствия бриллиантами не потревожу!
— Вот и отлично! — крикнула Марина.
Роман стоял так близко к ней и уже не помнил, почему они кричали друг на друга, почему Марина приехала сюда. Он только смотрел на нее, особенно красивую. В ней билась жизнь, в ее разгоряченном личике, в груди, которая от гнева поднималась даже чаще, чем вчера, в ее взлохмаченных волосах. Сделав шаг, Роман бесцеремонно подтащил ее к себе за талию и поцеловал. Марина отвечала на его поцелуи еще сильнее, еще отчаяннее, и Роман понял, что уже не сможет отпустить ее. Он целовал ее. Целовал снова и снова, до боли в губах и онемения языка. Документы, над которыми он сидел все утро, посыпались на пол, а на их месте уже сидела Марина и торопливо расстёгивала пуговицы на его рубашке.
Роман лежал вдоль черного кожаного диванчика в своем кабинете, а рядом с ним, тяжело дыша, лежала она. Роман понимал, что все катилось не туда. Он знал,
