Так она и сидела, разглядывая эти бумажки. Поначалу с недоумением, потом недоумение постепенно в возмущение переросло. Нет, чего это он себе позволяет, интересно? Она что, похожа на объект для благотворительности? Такая вся нищая и убогая, да? Сцапает сейчас эти бумажки себе в кошелек и будет осчастливлена на всю оставшуюся жизнь?
– Лин, что это у тебя там? Деньги? Зарплату дают, что ли? – вклинился в ее возмущенные мысли быстрый говорок пришедшей из курилки Кати Стоговой.
– Ага, размечталась… Когда это нам зарплату в долларах выдавали?
– А откуда они у тебя?
– Откуда, откуда! От верблюда.
– Ну чего ты злишься? Я же просто так спросила!
– Кать… Вот ты мне скажи – тебя мама с папой правилам приличия учили? Я ж тебя, к примеру, не спрашиваю, сколько у тебя сейчас денег в кошельке лежит?
– Так спроси! Я тебе и отвечу – ни шиша там не лежит! Откуда, если зарплата только через два дня намечается?
– Ой, ладно, Кать, все, проехали… Работай давай.
– Уже и спросить нельзя… – обиженно уставилась в свой монитор Катя, – подумаешь, цаца какая…
Раздраженно запихнув бумажки обратно в конверт, она отодвинула его от себя и тоже уставилась в компьютер, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Однако работа на ум не шла. Все какие-то дурацкие фразы в голове вспыхивали, будто в продолжение такого же дурацкого диалога. Да, цаца! Да, есть в ней этакое внутреннее чистоплюйство, и ничего с ним не поделаешь, не задушишь его, не убьешь! Да, жизнь тяжелая, и нет в ней больших радостей, но хотя бы собственное чистоплюйство она может себе позволить, в конце концов? Малюсенькое совсем чистоплюйство?
Может, конечно. В чем проблема-то? Надо просто вернуть доброму дяде-меценату его денежки, вот и все. Извините, мол, но мы не нищие. Нам, кроме собственного чистоплюйства, терять нечего.
Так, теперь возникает вопрос – как вернуть? Может, позвонить его секретарше, номер-то в мобильнике остался? И… что она ей скажет? Извините-простите, верните курьера обратно? А она ей в ответ – тоже простите-извините, но я выполняю распоряжение начальника? И затеется диалог… Нет, ерунда какая.
Протянув руку, она придвинула к себе конверт, оглядела его со вниманием. Ага, в уголочке логотип есть. Открытое акционерное общество «Формат», значит. И адресок мелкими буковками приписан – Воздвиженский проспект, пятнадцать.
Так это же рядом совсем… После обеда аккурат надо в банк ехать, вот она и попросит водителя заехать в этот самый «Формат». Нет, к самому дяденьке-меценату она на прием не пойдет конечно же. Просто у секретаря на столе конверт оставит и молча смоется. Пусть она с этим конвертом что хочет, то и делает. Может, шефу передаст, может, себе на память оставит. Вполне возможно, что у нее с собственным чистоплюйством никаких проблем нет, все до остатка на «выполнение распоряжений начальника» потратилось.
Решив про себя проблему и легко вздохнув, она сунула конверт в сумку, чуть прогнувшись, распрямила спину и плавно повела плечами, стараясь свести лопатки. Тут же и усмехнулась, проникшись собственными непроизвольными телодвижениями – крылья проросли, что ли? И вообще, чего это она разбушевалась, будто пару миллионов только что гордо отвергла? Поскромнее надо быть, поскромнее, добрая женщина из маршрутки…
– Саш, давай на Воздвиженский проспект на пять секунд заскочим? У меня там дело есть! А потом – в банк!
Покладистый водитель Саша лишь кивнул – дело так дело. Поехали.
– А где на Воздвиженском? Номер дома какой?
– Пятнадцатый, кажется… Погоди, сейчас посмотрю! Да, пятнадцатый…
– Так это вам в «Формат» надо, что ли?
– Да! А ты откуда этот «Формат» знаешь?
– Да кто ж его не знает! Крутая вообще-то фирма. Они строительством элитного жилья занимаются. И офис у них крутой, старинный такой особняк с балкончиками. Они его недавно отреставрировали – красота!
– Погоди, погоди… Это тот особняк, что на набережную окнами выходит? С колоннами? Это он и есть?
– Ну да… Вы что, сами не знаете, куда едете?
– Да знаю, Саш, знаю… Просто сразу не сообразила. Прости.
– Так говорите, недолго там пробудете? А то у них стоянка вечно машинами забита. Потом не выехать.
– Две минуты, Саш! До приемной и обратно! Две минуты!
Выскочив из машины, она быстро направилась к белым колоннам, чувствуя себя Магометом перед горой. Или, наоборот, горой перед Магометом, кто у них там глупее-зловреднее был? А может статься, еще и охранники не пропустят…
Точно. Вырос в дверях добрый молодец, косая сажень в плечах, сам в костюмчике.
– Простите, вы к кому?
– Я ни к кому. Мне секретарю конверт передать надо.
Молодец оглядел ее с головы до ног, надо сказать, совсем не обидно. Просто прошмыгнул вежливым взглядом и тут же согнулся в полупоклоне:
– На второй этаж поднимитесь, пожалуйста, секретариат прямо по коридору.
Ох, красотища какая внутри! Все светлое, стильно натуральное и ненавязчиво кожаное. И воздух такой… будто после дождя. Интересно, как люди устраиваются на работу в такие офисы? По блату, наверное. По родству, по знакомству.
А секретарша оказалась на внешность так себе – вовсе не блондинка-красавица. Черная, как галка, с гладкими волосами, в очках. Ну да, это и правильно, наверное. Не впишется в такую стильную обстановку белокурость, пышногрудость и длинноногость. Где им. А вот эта черная галка – прекрасно вписалась. Взгляд тихий, спокойный, деловой. И голос такой же.
– Слушаю вас.
– Я… Вы мне звонили сегодня утром… Чтобы конверт передать…
– Да. Я звонила. А в чем, собственно, дело? Курьер отчитался, что…
– Да, да, он у меня был! Просто… Я хочу его обратно вернуть. Конверт то есть. Вот, передайте, пожалуйста, вашему начальнику. Или директору, кто он там у вас…
Плюхнув на стол конверт, она быстро улыбнулась и посеменила к выходу, неловко переступая ногами в старых туфлях. Черт, надо было хоть туфли новые надеть, что ли! А то чувствуешь себя здесь как гипсовая баба с веслом на вернисаже. И никакого удовольствия от чистоплюйства нет.
– Ну что? Как там у них, внутри? – полюбопытствовал Саша, когда она плюхнулась рядом с ним на сиденье. – Клево, наверное?
– Ага. Клево. Поехали, в банк опаздываем!
Весь остаток дня ее не покидало странное ощущение пристыженности. Наверное, та Моська, которая на слона лаяла, такое же ощущение испытывала, когда опомнилась. Но, черт возьми, она же не Моська! И слона никто не просил высовываться со своей щедростью! И все равно… Неприятно на душе было.
Зато Станислава Васильевна в этот вечер оказалась довольно покладистой, злобными словесами не маялась. Выплеснула вчера горячее олово гнева, а новое не накопилось еще. В этот вечер ее отчего-то на хвастовство потянуло.
