мою челюсть, мой взгляд на мгновение загорелся настоящим гневом, когда я почувствовал вкус крови, а ее глаза вспыхнули от этого проклятого итальянского темперамента. Я был предельно ясен, когда сказал ей, что она может дать мне пощечину, и ясно дал понять, что не хочу, чтобы она била меня по лицу. Но я должен был знать, что она это сделает. В прошлом году я бросил ее в бассейн на дне рождения нашего троюродного брата Луиджи сразу после того, как ей сделали прическу, и она поклялась, что отомстит. Сумасшедшая lupa.
— Ты сможешь зайти в дом за своим дерьмом утром! — резко крикнула Донна, протягивая руку, чтобы выхватить напиток у здоровяка-телохранителя из бара рядом со мной, а затем швырнула его мне прямо в лицо и скрылась в толпе.
Я выругался в ее адрес, когда повернулся обратно к бару, наклонился к телохранителю и извинился, убедившись в том, что произношу слова невнятно, и заказал у бармена замену напитка.
Глаза Уинтер теперь тоже были устремлены на меня, и когда я бросил на нее взгляд, то заметил, что она нахмурилась, пытаясь понять, действительно ли она узнала меня под этой маской или нет.
Бармен поставил передо мной два стакана Джек Дэниэлс, и я протянул руку, чтобы взять тот, что предназначался телохранителю, положил ладонь на его верхнюю часть, опустил внутрь маленькую таблетку и подвинул напиток к моему новому лучшему другу.
— За сумасшедших сучек, — сказал я, поднимая свой бокал навстречу ему, так как он, казалось, находился между интересом и раздражением, и он тоже наполовину поднял свой бокал.
— За сумасшедших сучек, — повторил он, бросив взгляд на Уинтер, прежде чем опрокинуть свой напиток и проглотить его.
Это было так мило со стороны его босса, подсказать мне идею одурманить его таким образом. Мелкие сучьи проделки не были для меня обычным делом, но я должен был признать, что испытывал чертовски приятное чувство удовлетворения, наблюдая, как этот ублюдок одним огромным глотком решает свою судьбу так же, как они поступили с моим братом.
Я пожелал ему спокойной ночи и оттолкнулся от бара, спотыкаясь, как пьяница, которым он меня считал, и привалился спиной к барной стойке, когда проходил мимо Уинтер.
Я уронил мобильник, который прятал в рукаве, ей на колени и на мгновение наклонился к ней, чтобы передать ей на ухо сообщение.
— Твой горный мужчина передает тебе привет.
Она резко повернулась, чтобы посмотреть на меня, но я уже пробормотал очередное извинение и попятился прочь, когда прихвостень огромных размеров поднялся на ноги, словно намереваясь вправить мне морду за то, что я приблизился к ней.
Я рискнул бросить один взгляд назад, прежде чем толпа поглотила меня, и усмехнулся, увидев шок на ее лице под тонкой маской, которую она носила.
Моя роль получилась идеально. Теперь мне оставалось надеяться, что и остальные смогут так же безупречно выполнить свои части плана.
Глава 37
Уинтер
Я смотрела на Фрэнки с замиранием сердца, надежда рвалась из моей души, как цунами. Неужели он пришел, чтобы спасти меня, как какой-нибудь пьяный герой, готовый пройти через ад и обратно ради своих родных? Или он здесь только для того, чтобы вручить мне этот телефон?
Теперь он был спрятан в моем рукаве, и мне нужно было как можно скорее уйти, чтобы проверить его. Но когда я перевела взгляд на Карлоса, чтобы сказать ему, что хочу отлучиться в туалет, он с жутким треском ударился лицом о барную стойку. Я задохнулась в тревоге и посмотрела на бармена, но, к счастью, он обслуживал кого-то другого, и никто не заметил, как этот десятитонный дикий зверь потерял сознание. Вокруг нас толпились люди с напитками в руках, весело смеясь, слишком погруженные в свои социальные пузыри, чтобы понять, что произошло.
Я оглянулась вокруг, словно ища ответ на вопрос, что только что произошло. Потом все встало на свои места. Фрэнки купил Карлосу тот напиток. Должно быть, он накачал его наркотиками. Я подавила смешок восторга и встала, не тратя ни секунды на подарок, который Фрэнки сделал мне, и ускользнула в толпу, пересекая зал в направлении туалетов. Я выскользнула из толпы тел в короткий коридор, который вел к двум дверям. Я вошла в женский туалет, двигаясь по кремовой плитке и мимо золотых раковин, прежде чем войти в кабинку. Я закрыла дверь, тяжело дыша и чувствуя, как жизнь бурлит в моих венах, словно экстаз. Я не переставала улыбаться, когда опускала стульчак унитаза, садилась на него и рассматривала телефон, который дал мне Фрэнки.
Сначала я проверила сообщения, но там ничего не было, затем номера, но список контактов был пуст. Я нахмурилась и перешла к единственной другой возможности — открыла фотоальбомы и нашла одно видео, которое ждало меня. Я нажала «воспроизвести», и мое сердце заколотилось при виде Николи, стоящего перед камерой. Его лицо было залито кровью, а в глазах была тьма, которой мне не хватало на каком-то базовом уровне. Я прикусила губу, когда он уставился прямо в камеру, мое сердце бешено билось от желания.
— Это для тебя, куколка. — Он отошел в сторону, и я увидела Дюка, привязанного к стулу на заброшенном складе, его промежность была испачкана мочой, а лицо расквашено в кровь. Это был он, мой демон, мой мучитель. О Боже, Николи нашел его.
От ненависти у меня отвисла верхняя губа, и я смотрела, почти не мигая, не желая упустить ни секунды. Потому что если Николи добрался до него, это могло означать только одно. Дюк был мертв.
Николи снял с бедра охотничий нож, и я наблюдала, как он отрезает Дюка кусок за куском, моя жажда крови росла, практически вызывая слюноотделение, когда я наслаждалась его смертью. Мне пришлось убавить громкость, чтобы не привлекать к себе внимания, если кто-то зайдет в туалет, но я все равно слышал его крики, каждый из которых разрывал невидимую цепь на моей душе и наконец-то освобождал меня от Пятерых. Николи был беспощаден, холоден и управляем той свирепостью, которую я видела на той горе. Тогда, когда были только мы и месть, когда наша жизнь была простой, по которой я так чертовски скучала.
Я изголодалась по нему, наблюдая, как каждый мускул его тела обращается против моего врага. Когда все было почти закончено, тот, кто записывал, приблизил камеру к лицу Дюка, его тело лежало на полу, а кровь блестела вокруг него в постоянно увеличивающейся луже.
— Извинись, — прорычал Николи, надавив ногой на
