— Сначала замерзнет преисподняя, — пробормотала Кейт себе под нос.
К счастью, у нее уже не было возможности поговорить с дочерью. Когда они вошли в здание школы, их уже ждал директор.
Лето, перед тем как Мара стала учиться в старшей школе, было самым худшим в жизни Кейт. Хотя, оглядываясь назад, она вспоминала, что иметь тринадцатилетнюю дочь, учащуюся в средней школе, было, пожалуй, не лучше.
И то, что Джонни работал последний год по шестьдесят часов в неделю, ситуацию, разумеется, не улучшало.
— Ты не пойдешь в школу в джинсах, которые демонстрируют всему классу половину твоей попы. Кейт старалась говорить спокойно. Ей не просто было выкроить в своем заполненном до предела расписании конца лета целых четыре часа на покупку Маре одежды для школы. Они уже провели в торговом центре два часа, и единственным результатом опять была обострившаяся враждебность.
— В старшей школе все носят такие джинсы.
— Все, кроме тебя, в таком случае.
Кейт прижала пальцы к ноющим вискам. Она едва замечала близнецов, носившихся по торговому центру, так как была просто не в состоянии на них реагировать. Если ей повезет, охранник донесет властям, и ее арестуют за то, что она оставляет своих детей без присмотра. Прямо сейчас мысль об одиночном заключении в камере казалась ей мыслью о рае.
Мара бросила джинсы на стеллаж и отошла.
— Что ж, по крайней мере теперь ты знаешь, что от ненужной одежды можно, повернувшись, уйти, — сказала Кейт, торопясь за дочерью.
К моменту, когда они покончили с покупками, Кейт чувствовала себя, как Рассел Кроу в «Гладиаторе»: избитой, окровавленной, но живой. Никто не остался доволен поездкой. Близнецы ныли, что им не достались фигурки героев «Властелина колец», Мара дулась по поводу джинсов, которые ей не купили, и полупрозрачной блузки, которую тоже пришлось отложить в сторону. А Кейт злилась на то, что покупка одежды для школы способна отнять у нее столько сил и энергии. Единственной хорошей новостью было то, что она сумела провести границу дозволенного для Мары и защитить эту самую границу. Кейт не одержала в этот день полной победы, но не одержала ее и Мара.
По дороге домой из «Силвердейла» в машине на заднем сиденье царили шум и возня, а на переднем — напряженное молчание. Кейт пыталась завязать разговор с дочерью, но каждая фраза оказывалась не отбитой подачей. К моменту, когда они свернули к дому и въехали в гараж, Кейт в полной мере почувствовала свое поражение. И сомнительный триумф, который она испытала, проведя границу и проявив себя как строгая мать, а не как подруга, сошел на нет.
За ее спиной близнецы, расстегнув ремни безопасности, перелезали друг через друга, торопясь выбраться наружу. Кейт знала, что тот, кто первым добежит до гостиной, завладеет пультом дистанционного управления от телевизора.
— Парни, спокойнее, — оглянулась на них Кейт. Мальчишки в эту минуту были похожи на двух львят, пытающихся пролезть в слишком узкое для них отверстие.
Кейт повернулась к Маре:
— У тебя сегодня шикарные обновки.
— Да. — Мара передернула плечами.
— Видишь ли, Мара, жизнь полна… — Кейт остановилась на середине предложения и чуть было не рассмеялась.
Она только что начала читать дочери одну из нотаций своей матери, всегда начинавшихся со слов «жизнь такова…».
— И чего же полна жизнь? — язвительно спросила Мара.
— Компромиссов. Можно жить, думая о том, что у тебя есть, а можно сосредоточиться на том, чего у тебя нет. И от твоего выбора зависит, какой ты вырастешь.
— Я просто хочу вписаться в коллектив, — неожиданно тихо произнесла Мара.
Кейт поняла, какой на самом деле маленькой еще была ее дочь, и вспомнила, как страшно было когда-то ей самой идти в старшую школу.
Кейт протянула руку и нежно убрала несколько непослушных завитков за ухо Мары.
— Поверь мне, я помню это чувство. Когда я была в твоем возрасте, мне приходилось ходить в школу в дешевой одежде из секонд-хэнда. И ребята смеялись надо мной. Как же мне было обидно!
— Тогда ты понимаешь, о чем я.
— Я понимаю. Но и ты пойми: ты не можешь получать все, что захочешь. Все очень просто.
— Но ведь это была всего лишь пара джинсов, мам.
Кейт внимательно посмотрела на дочь. Редкий случай, когда Мара не хмурится и не отворачивается, а пытается с ней поговорить.
— Мне очень жаль, что мы много ссоримся в последнее время.
— Да, — кивнула девочка.
— Может быть, мы могли бы записать тебя в новую школу для моделей, в конце концов?.. В ту, что в Сиэтле.
Мара ухватилась за эту возможность, как голодный щенок за косточку.
— Так ты наконец-то разрешишь мне выбираться с острова? Следующий курс начинается во вторник, я проверяла. Талли сказала, что могла бы встречать меня у парома, — с самым невинным видом произнесла Мара. — Мы говорили с ней об этом.
— Ах вот как?
— И папа сказал, что разрешит, если у меня будут хорошие оценки.
— Так папа тоже знает? А со мной — со мной никто не поговорил? Да кто я, по-твоему, — Ганнибал Лектор?
— Но ты все время злишься, особенно в последнее время.
— И кто в этом виноват?
— Так можно мне туда ходить?
У Кейт уже не было выбора.
— Хорошо. Но если твои оценки…
Мара придвинулась к матери и обняла ее. Кейт крепко прижала дочь к себе, наслаждаясь моментом. Она уже и не помнила, когда в последний раз Мара обнимала ее.
Мара пошла в дом, а Кейт еще долго сидела в машине, глядя ей вслед и размышляя, правильно ли она поступила, разрешив ходить дочери в новую школу моделей. Существует ловушка, в которую попадают многие матери, — уступить и сдаться гораздо проще, чем твердо настоять на своем. Из-за этого отменяются принятые ранее решения, понижается планка разумных требований.
Не то чтобы Кейт не хотела, чтобы Мара ходила в эту самую школу. Она не хотела, чтобы Мара так рано вступала на столь тернистый путь. Непредсказуемость, ненадежность этой стези, коррупция, внешняя красота, не глубже идеальной кожи, наркотики, анорексия. Вот что лежало под блестящей поверхностью модельного бизнеса. А у подростков такая хрупкая психика и еще не сформировавшееся тело. Видит бог, девочке в переходном возрасте есть от чего слететь с катушек и без неустанной погони за внешней красотой, которую она решила сделать своей профессией.
Кейт не боялась, что ее красавица дочь не сможет пробиться в этом мире, ее больше тревожило, что Мара сумеет стать в этом мире своей, но детство будет для нее потеряно.
Она вышла наконец из машины, коря себя за то, что не проявила твердость.
