— Я тоже уйду ещё до Нового года. Да и я-то клятв не давала… почему нельзя было положить грех на мои чакры?
— Дело не только в этом, — парень пожал плечами. — Мастер Ли всегда учил, что мужчина… он направляет. Он знает, как надо, — я тут же вспомнила недавнишнюю лекцию, когда Пигун уточнил, а не должны ли женщины обладать теми же знаниями? — Сохранять вашу непорочность… если мы не будем беречь её, откуда ей взяться у женщин? — над крышей громыхнул оглушающий раскат и лампочка, потрещав и прочертившись накаленной фосфорицирующей нитью, отключилась. Оборвало провод. Комната погрузилась в полнейший мрак.
— Ну вот! — вздохнула я. Ничегошеньки не видно. Мне. Моему соседу, не сомневаюсь, видно всё, после десяти лет упражнений в этом Шаолине. — И надолго это?
— Пока не починим, — голос в темноте. Когда не видишь его, звучит как-то несусветно, потустороннее. Будто принадлежит не тому, кого надо представлять. Коварнее, злее… Сейчас, думая о том, что рассказал Хенсок, я понимала, откуда в его интонациях проскальзывает яд или что-то в этом роде. Это как нервное расстройство — человек не отвечает за него. Сознательный Лео был добр и умудрен, тянулся к хорошему, и бескорыстному спасению мира, но где-то под коркой, загнанный (а то и порожденный) толпой жестоких людей, сидел маленький демон с гениальной памятью, плачущий от того, что ему не дают выбраться наружу и расправить крылья. Или же он и сам научился прощать? Возможно, этот демон уже давно стал ангелом, и страдает не от неудовлетворенной мести, а от болящих ран, которые не то что подлечить некому, а о которых некому даже пожалиться. — Завтра, — заключил Лео и поднялся. — Пора спать.
— А ты?..
— На полу, — понял с полуслова. Стихия не утихала и, конечно же, уходить отсюда куда-то кому-то накладно.
— Нет, — кровать была узкой, но я прибилась к самой стенке. — Разреши, сегодня снова… спать вместе. Можно? — он замер, не шевелясь. — Мы спали под деревьями хурмы, и это было нормально, правда? Мне… было спокойно и тепло. Пожалуйста, повтори это ещё раз, — я забралась под одеяло, как тогда откинув угол. — Пожалуйста.
Посомневавшись, Лео поставил колено на постель, замахнувшись на исполнение просьбы. У меня к этому времени кое-что перед глазами прояснилось. Его силуэт я разбирала безошибочно, хотя совершенно ничего не давало и малейших отблесков. Дернув за пояс, парень спустил с плеч халат. В моём зобу дыхание сперло. Ну почему я не вижу подробностей! Да и черт с ними, он собирается лечь рядом со мной в одних трусах! Вот это я понимаю — с душой поступок. Я тряслась, видя, как он приближается и ложится рядом, настолько не умещаясь на этом аскетическом ложе, что придавил меня бедром, и я втемяшилась в стенку. Плевать. Испытываемые эмоции не были страхом, любопытством, восторгом от новизны. Это была влюбленность, всегда заставляющая трепетать в тот миг, когда объект любви находится рядом. И он был очень рядом.
Я перевалилась на бок, экономя пространство, к нему лицом. Лео тоже развернулся ко мне, хотя его лицо было выше, подбородок над моей челкой. Руки девать было некуда, и как только он положил свою на меня, я обнаглела и забралась своей ему на талию. Бросив взор вниз, я обнаружила, что мои ноги заканчиваются едва ли не на полметра раньше его. Какие они у него длинные… ну да, с таким-то ростом. Мне хотелось заговорить о чувствах, спросить, могу ли надеяться на то, что стану для него больше, чем другом. И вообще, вся эта ситуация с поцелуем для меня была смазана и оборвана, а не закончена. Я пошла абстрактным путем с привлечением аллегорий.
— Когда ты выйдешь отсюда… куда ты пойдёшь? — он поелозил на подушке. Ха-ха, ты загнан в тупик и тебе придется продолжать разговаривать, потому что: — Лео, я не вижу твоих сигналов, не мог бы словами?
— Я не могу сказать.
— Потому что не знаешь? — не поверила я, и не напрасно.
— Потому что не могу, — осторожно, я притискивалась к нему плотнее, медленно, как удав опутывает спящего.
— А я могла бы пойти с тобой? — Вот это глупость! Именно её называют непроходимой. Но когда я обнимаю Лео, как-то не выходит в топ здравомыслие, оставаясь в конце хит-парада.
— Нет. Хо… когда покинешь Тигриный лог… ты должна забыть это всё.
— А если я не хочу? — Предсказуемо. Он скажет, что хотеть нельзя.
— Не нужно потакать своим желаниям. — ну или так.
— У меня всё равно не получится… я буду вспоминать всё, ребят, настоятеля, учителей. Тебя, такого доброго. Я никогда не видела подобных людей.
— Это будет правдой только в твоём воспоминании, — я застыла. Что-то холодное опять заструилось в его голосе. — Только здесь можно позволить себе добро. Только здесь мы все такие, какими надо быть всем и везде, — Лео просунул вторую руку мне под голову, решившись. До этого неудобно сгибал под собой. Теперь ладонь коснулась моей макушки и погладила её, перебирая волосы. Я не вижу его глаз, интересно, куда он смотрит? — Мир за стеной требует перемен, борьбы, жестокости. Там никто не будет прежним, — я вспомнила слова Хана о том, что надо ломать Чимина. Вот так же добровольно сломается и Лео, переступив порог монастыря. Они учат ребят хорошему, милосердию, справедливости и благородству, но при этом заставляют не терять звериной жестокости, обучают уметь управлять ей. Целенаправленное зло во имя добра, и чтобы порционно, не больше позволенного. Мне думается, что это безумно тяжело, вбить себе в сознание всепрощение и помощь человечеству, а потом, держа эту мысль, убивать, не переходя грань дозволенного, убивать только лишних. Но кто определит этих лишних? Для этого и столько лет обучения, чтобы сами распознавали, что хорошо, а что плохо. — Спокойной ночи, Хо.
— Доброй ночи, — уткнулась я в Лео, всё ещё думая. На моём лбу запечатлелся поцелуй. Приятно польщенная, я заметила про себя, что по ночам он куда смелее. Темнота благотворно влияет на скромников. По себе знаю.
Я надеялась и с утра испытать все прелести дружеских объятий, с блаженством воспроизводя минуты пробуждения на горе перед внутренним взором, но Лео опередил меня, и когда я проснулась, его рядом уже не было. Как он так незаметно выбрался? Черепашка ниндзя. И снова упущен момент, который так будоражил — страдает ли он по утрам тем, чем страдает большинство, и особенно Рэпмон? Лео был в одних трусах, а я дрыхла, как ограбленный под клофелином! Именно ограбленной я себя и чувствовала. Он украл у меня зрелище, пару мгновений приятностей, и насыщение любопытства. Потянувшись и поправив на себе его рубашку (ой, подождите, что это у нас тут? Я проснулась в рубашке Лео! Это можно посчитать как состоявшийся половой акт? Дорогой, тащи мне кофе! Видел бы Джин…), я спустила ноги с постели и обнаружила накрахмаленную стопочку свежей одежды для себя. Не завтрак в кровать, но уже ого-го!
