Боно — моя пропасть похоти и разврата. Человек, который выключает все стоп-сигналы, заставляя отдаться целиком своим желаниям, позабыв о чувстве стыда и скованности. И сейчас я срываюсь всё глубже в наш омут страсти, дерзко лаская своего черта шаловливым язычком, оставляя на его прессе полосы от ногтей и постанываю от возбуждения. При этом не отвожу глаза, проверяя его выдержку. Надолго моего Мефистофеля не хватило в таком темпе. Он грубо оттолкнул меня от себя обратно на кровать и навис сверху, хищно вглядываясь в мое раскрасневшееся лицо.
Набросился на распухшие губы с жадным поцелуем, сразу углубляя его, затем спустился ниже, сжимая ладонями упругую грудь и вбирая в рот острые соски. До боли их прикусывает, после целует, вышибая окончательно пробки. Метит, закусывая ставшую гиперчувствительной кожу, параллельно избавляя меня от последней детали одежды и нетерпеливо раздвигает коленом бедра.
Я чувствую, как он трется головкой о влажную плоть, и сама толкаюсь ему навстречу, показывая, что больше не могу ждать. И он не может больше церемониться, да и не хочет. Срывает с губ всхлип, грубо врываясь в меня и не сдерживает стон, когда я сжимаю его член эластичными стенками.
— Это подстава, Люцик, я так кончу как подросток, — шипит от того какая я тесная, растягивая меня изнутри, постепенно наращивая темп.
Соприкосновение с горячим телом обжигает, а мозг окончательно пьянеет, услышав родной запах. Мускус с цитрусами, который все эти месяцы плескался в хранилище моей памяти, манит затянуться собой, прильнуть к каменным мышцам, чтобы стать единым целым. Неосознанно впиваюсь в его спину ногтями, оставляя болезненные следы и душу в себе стоны от ритмичных толчков, боясь разбудить сына.
Мы потеряли счет времени, наслаждаясь друг другом. Забыли обо всём, мечтая о том, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Сейчас есть только он, его властный язык, который насилует мой рот, пока узел внизу живота сильнее стягивается от глубоких толчков. Есть только его руки, которые знают все эрогенные точки и умело этим пользуются. Есть только мы, остальное неважно.
Я финиширую первая, сладко застонав и заметалась на мокрой простыне, сжимая ее тонкими пальцами. Рома в последний момент успевает выйти из меня и изливается мне на живот. Пошло растирает своё семя по моей коже, метит таким образом. Снова показывает, что я принадлежу только ему.
— Безразличен, да? — щурится и наклоняется, нежно целуя в губы. Та фраза его задела.
Ничего не отвечаю, притягивая к себе за шею и когда он мне поддается, ложась рядом, располагаюсь на его плече. Он еще много раз мне припомнит ту оброненную фразу, еще не единожды накажет и заставит извиниться. Но пока мне нравится его метод казни и я готова расплачиваться за обидную фразу хоть каждую ночь и можно по двойному тарифу.
***
— Ром, а что дальше? — мы лежали разморенные на смятой простыне, я с комфортом расположилась на плече Боно.
— Тебя на поговорить поперло? — морщится, закрывая глаза ладонью. Мы только что вернулись из душа, где он еще раз меня «наказал» и теперь мой Мефистофель боролся со сном.
— Я просто хочу узнать. Что ты хочешь? — понимаю, что время для разговора не лучшее, но меня распирает высказать всё, что накопилось. — Наши отношения построены только на тупом сексе, не более.
— Ты назвала наш акт соития тупым сексом? Ты серьезно? — он привстал на локте, удивленно смотря на меня.
— А как это назвать?
— Я, между прочим, душу вкладываю, — обиженного морщится и добавляет, — в твою ладошку, — и успевает увернуться от подушки, которая летит в его лицо.
— Ром, я серьезно. Ты даже не знаешь, что я люблю и чем дышу. Ты даже ни разу за мной не ухаживал.
— Началось…, — он картинно откидывается на подушку и убирает руки за голову.
— Что началось? Вот, что ты хочешь? — склоняюсь над ним, пытаясь донести свои мысли.
— Я с тобой хочу быть, Люцифер. С такой долбанутой, которая вместо того чтобы положить мне голову на плечо после умопомрачительного секса, решила мой уставший мозг еще поиметь, — с укором смотрит на меня, — ненасытная нимфоманка.
— Ты совсем не романтик, а еще Ромой зовут, — обижаюсь и отворачиваюсь от него.
— Женщина… — сгребает меня в охапку и укладывает к себе на плечо, — за какие грехи ты мне послана? — Боно возмущенно сопит и добавляет. — Ты сейчас про свои цветочки и колечки?
— Да, Рома. Про них. Дарите девочкам цветы! — шиплю на него, уже чувствуя, что еще немного и мой Мефистофель подушкой меня придавит.
— И колечки? — осторожно уточнил.
— И колечки, — довольно протягиваю, давя в себе улыбку.
— Я тебя услышал, спи, — фраза про колечки ему явно не понравилась, потому что голос стал холодным.
— Услышал, и?
— Что, и? Будут тебе твои цветочки, раз так хочется этих ванильных соплей, — фыркает, показывая свое пренебрежение к подобным вещам. Он ни разу не дарил мне цветы и прочие романтические вещички. Считал, что это пустое и не имеет смысла. Но я так больше не хочу. Мне нужны нормальные отношения.
— А колечки? — с трудом сдерживаюсь чтобы не расхохотаться в голос, ощущая, как он напрягается.
— Люцифер. Или ты замолчишь или я сейчас твой рот займу делом. Я спать хочу, мне на работу утром. Угомонись!
— Спокойной ночи, сухарь, — обиженно соплю и взвизгиваю, когда Боно меня больно кусает за губу и насильно ладонью закрывает мне глаза.
— Люблю тебя, Люцифер, — тихо добавляет и я слышу его глубокое дыхание. Уморила.
Глава 85
Следующие три дня я чувствовала себя самой счастливой. Мы с Ромой были настоящей семьей: я провожала его на работу, он завозил и забирал сына из садика, а по вечерам мы гуляли по парку. Как влюбленные, держась за руки, пока Игорь рассекал на своем велосипеде. Рома очень любил сына, души в нем не чаял. Мои два любимых мужчины оторваться не могли друг от друга, всё свободное время проводя вместе.
А я надышаться ими не могла. Каждый вечер, укладывая сына, внимательно изучала его лицо, словно впервые вижу родные черты. Рассматривала каждую черточку, присматриваясь, от кого ему достались пухлые губы, хитрые глазки серого цвета и копна русых волос. Не могла определить, на кого он больше похож — на меня или Боно.
В субботу мы начали собираться на день рождения к Ильдару. Рома с самого утра вел себя загадочно, удивляя меня изобилием нежности и странных взглядов.
— Я хочу, чтобы ты сегодня выглядела сногсшибательно, — он обнял меня сзади за талию, целуя в шею, пока я примеряла наряды перед ростовым зеркалом.
— Что это так? — мурлычу, прикрывая от блаженства глаза и поворачиваю голову, чтобы поймать его губы.
— Мы после Ильдара отдадим Игорька твоему Лешему, а для тебя у меня есть небольшой сюрприз, — он поворачивает мою голову обратно к зеркалу, чтобы я смотрела в отражение.
Я вижу в зеркале себя, такую маленькую и хрупкую, в черном, вечернем платье, длиной немного выше колена и Боно — высокого, подкачанного и безумно красивого. С обнаженным торсом, к которому постоянно хочется прикасаться, тереться о каменные мышцы, пропитываясь его запахом. Рядом Ромой я чувствую себя в безопасности. Когда его руки касаются меня, все тревоги отступают на задний план и мне хочется, чтобы наше «мы» никогда не заканчивалось.
— Оставь этот наряд, Люцифер. Мне нравится, — шепчет он мне на ухо и прикусывает мочку, — собирайся, не буду тебе мешать.
Подмигнув мне, Рома вышел из комнаты, а я осталась напротив зеркала приводить себя в порядок, ломая голову над тем, что задумал этот черт. Слово «сюрприз» ранее от него не звучало и сейчас резало слух. Зная фантазию Боно, можно даже не стараться предугадать нашу программу. Но женское любопытство выкручивало меня изнутри и ломало от нетерпения. Хотелось скорее узнать, что меня ждет. В голове, как и у любой девушки, крутились мысли о предложении выйти замуж, но этот вариант я быстро отмела. Такой, как Боно, никогда не женится. Ему отношения даются с трудом. Вижу, как он учится, старается быть достойным парнем, но разговаривать мы так и не научились. Я пыталась ему доверять, но без содействия второй стороны это было сложно.
