– Вы всегда заняты только делом, Ливи?
Внимательно глядя ей в лицо, Торп закурил. Одним из ценных качеств Торпа было умение долго, неотрывно смотреть на собеседника. Не один высокопоставленный политический деятель ежился под настойчивым, испытующим взглядом его темных глаз.
Ливи не была исключением. Она тоже ощущала скрытую силу его взгляда.
– Мы встретились, чтобы обсудить…
– Вы никогда не слышали о беззаботном обмене любезностями? – прервал он ее. – Как поживаете? Не правда ли, сегодня хорошая погода?
– Меня совершенно не интересует, как вы поживаете, – парировала она холодным, ровным тоном. Ему не удастся взять над ней верх. – А погода сегодня отвратительная.
– Такой нежный голос и такой противный язык. – Торп увидел, как в ее глазах вспыхнул и погас огонек. – У вас самое совершенное лицо, какое я когда-либо видел.
Ливи почти окаменела – спина, плечи, руки. Торп заметил это и пригубил виски.
– Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать мою внешность.
– Разумеется, но она имеет большое значение в вашей работе.
Официантка поставила перед ней вино. Ливи схватилась пальцами за ножку бокала, как за свое спасение.
– Зрители предпочитают видеть на экране привлекательное лицо. Тем легче скормить им информацию. К тому же вы аристократичны. Выигрышная черта.
– Вовсе не это определяет достоинства моих передач.
Голос Ливи оставался холодным и бесстрастным, но глаза уже оживали.
– Ну как же? Разве это не помогает повышению вашего рейтинга? – Он откинулся в кресле, внимательно рассматривая ее лицо. – Вы первоклассный диктор, Ливи, и набираете обороты как репортер.
Ливи нахмурилась. Он что, собирается комплиментами сбить ее с толку?
– И, – продолжал он тем же тоном, – вы очень осторожная женщина.
– О чем вы?
– Что вы скажете, если я приглашу вас пообедать?
– Нет.
Он выслушал ее ответ с легкой, беззлобной усмешкой.
– Почему?
Ливи не спеша отпила глоток.
– Потому что вы мне не нравитесь, а я не обедаю с мужчинами, которые мне не нравятся.
– То есть вы обедаете с теми мужчинами, которые вам нравятся. – Торп в последний раз задумчиво затянулся и раздавил сигарету в пепельнице. – Но ведь вы ни с кем не обедаете? Правда?
– Это не ваше дело.
Разозлившись, Ливи попыталась встать, но Торп помешал, положив ладони на ее руки.
– Вот вы готовы вскочить и убежать. Почему? Вы меня заинтересовали, Оливия. – Он говорил тихо, тише, чем смеялись и говорили вокруг.
– Я не желаю, чтобы вы мной так или иначе интересовались. Вы мне не нравитесь, – упрямо повторила она, чувствуя, что выглядит смешно. Более того, последняя фраза прозвучала неубедительно. Его ладони оказались неожиданно жесткими и мозолистыми. Их прикосновение странно волновало. – Мне не нравятся ваше непомерное самомнение и постоянное стремление доказать свою мужественность, – торопливо заговорила она, теряя над собой контроль.
– Мужественность? – Он одобрительно усмехнулся. – Но это, по-моему, комплимент.
Его усмешка была на редкость обаятельна, но Ливи приказала себе не поддаваться. Да, она была права, когда отнесла его к категории опасных.
– Мне нравится ваша манера поведения, Ливи. Выражение вашего лица восхитительно – замороженное пламя секса, – продолжал он и увидел, что задел ее за живое. Ее руки судорожно дрогнули под его ладонями, взгляд из сердитого стал уязвленным, затем намеренно безразличным.
– Отпустите мои руки.
Он хотел вывести Ливи из себя, подразнить, но не обидеть.
– Простите.
Извинение было неожиданным, простым и искренним. Ливи уже расхотелось вскочить и убежать. Когда он отпустил ее руки, она снова взяла бокал.
– Теперь, когда мы покончили с любезностями, Торп, может быть, вернемся к делу?
– Хорошо, Ливи, – согласился он. – Ваша очередь.
Она отставила бокал:
– Я требую, чтобы вы не стояли у меня на пути.
– То есть?
– Вашингтонское отделение «Новости мира» – филиал Си-эн-си. Предполагается, что они должны работать в сотрудничестве. Местное телевидение не менее важно, чем общегосударственное.
– И что же?
Порой его немногословие выводило из себя. Она отодвинула бокал и наклонилась над столом.
– Я не прошу вашей помощи. Она мне не нужна. Но мне надоел саботаж.
– Саботаж? – Он поднял стакан и взболтал виски.
Ливи снова заволновалась, забыв о своей клятве. Положительно, он плохо на нее действовал. Давно она не чувствовала себя такой растерянной. Торпу нравился легкий румянец, от которого порозовела ее кожа цвета слоновой кости.
– Вам было известно, что я работаю над репортажем о Делле. Вам был известен каждый мой шаг. Не смотрите на меня таким невинным взглядом, Торп. Я знаю, что у вас есть знакомства и связи в нашей студии. Вы хотели сделать из меня дурочку.
Торпа рассмешило это неожиданное для нее выражение.
– Конечно, я знал, над чем вы работаете, – пожав плечами, согласился он. – Но это ваша проблема, а не моя. Я дал вам копию своего репортажа. Это нормальный порядок работы. Местное телевидение всегда кормится за счет государственного.
– Мне бы не понадобился ваш текст, если бы вы не взяли меня за горло.
Ливи не интересовали ни общепринятый порядок, ни щедрость верхних этажей.
– Если бы я заранее располагала необходимой информацией, я бы изменила характер интервью с Анной Монро и использовала его. Это была хорошая работа, но она пропала зря.
– У вас слишком узкий взгляд на вещи, – заметил Торп и допил виски. – Вы все поставили на одну карту. Вполне можно было, – продолжал он, закуривая новую сигарету, – задать Анне и другие вопросы. Тогда вы могли бы переработать интервью после моего репортажа. И вы все еще можете им воспользоваться. Я видел пленку, – добавил он. – Хорошая работа, но не отличная.
– Не указывайте мне, как надо работать.
– В таком случае и вы не указывайте мне. – И он тоже наклонился вперед. – Я пять лет держал руку на пульсе политической жизни. Я не собираюсь поднести вам Капитолий на блюдце, Кармайкл. Если у вас есть претензии к моей работе, обратитесь к Моррисону.
Торп назвал фамилию директора Вашингтонского бюро Си-эн-си.
– Вы так самоуверенны. – Ливи вдруг захотелось придушить его. – Так уверены в том, что именно вы хранитель Святого Грааля.
– В политической жизни нет ничего святого, Кармайкл, – возразил Торп. – Я здесь потому, что умею играть в эту игру. А вам, может быть, следует взять несколько уроков мастерства.
– Ну уж не у вас.
– Глядите, не нарваться бы на кого похуже.
Он помолчал минуту и подумал.
– Вот что, пожалуй, я вам кое-что все же посоветую. Чтобы пустить здесь корни, требуется больше года. Здешние чиновники всегда в центре внимания. Политика – грязное дело, особенно после Уотергейта. Наше дело – разоблачать их. Игнорировать нас они не могут, поэтому они обходятся с нами так же, как мы с ними.
