– Нет, – мягко проговорила она. – То, что было верно когда-то, не обязательно остается верным всегда.
* * *
Все получилось по-настоящему чудесно, думала Айрис, оглядывая собравшихся за столом. На ужине присутствовали девять человек, почти столько, сколько могло разместиться с удобством в такой маленькой комнате. Здесь были Тео, Филипп и она сама, Джимми с женой и Лаура с мужем и, конечно, мистер и миссис Вернер, ради которых они и устроили сегодняшнее торжество. Пропадал где-то, как всегда, только Стив. И, подумав это, она мысленно тут же поправила себя: не пропадал, лишь отсутствовал.
Стол, на котором красовался старинный французский фарфор Анны и одна из ее самых прелестных вышитых скатертей, был поистине великолепен. Правда, немного тесновато, но теснота тоже может способствовать созданию интимной обстановки. Этим утром Вернеры, словно зная заранее, что в маленькой комнате, да еще и на небольшом столе, пышный букет будет выглядеть громоздким, прислали пять зеленых орхидей в лаликской[28] вазе, которые смотрелись довольно необычно и чрезвычайно изысканно.
Одновременно велось два или три оживленных разговора, и время от времени до Айрис долетали обрывки.
– Никто не знает, что может принести будущее, – услышала она голос Филиппа. – Мой преподаватель сказал нам, что в 1937 году Американскую академию наук попросили предсказать, какие изобретения могут быть сделаны в ближайшие десять лет, и ни один из ученых ни слова не сказал о радаре, реактивном двигателе или атомной энергии…
– …те же самые бабочки, которых мы видели на Кейп-Код, данаиды, – это говорила Лаура. – Можешь ты представить, что такие хрупкие создания проделывают весь этот долгий путь до Мексики, чтобы перезимовать там и отложить личинки?
Умные у нее дети. Умные, красивые и хорошие. Джимми, уже крепко стоящий на ногах и так быстро, так успешно делающий карьеру; Лаура, иногда своевольная и всегда очаровательная; Филипп, превращающийся сейчас из мальчика в мужчину и обладающий таким легким, покладистым характером… Естественно, что такие дети вызывали в Айрис чувство гордости. И тут же она мысленно поправила себя: не гордости, но благодарности. Огромной благодарности.
Мистер Вернер, сидевший справа от нее, хотел, судя по всему, чтобы она уделила ему внимание.
– Ваши цветы, – сказала она, оборачиваясь к нему. – Я должна снова поблагодарить вас за них. Они прекрасны.
– А я должен поблагодарить вас за самое прекрасное письмо, какое я когда-либо получал. Оно меня чрезвычайно тронуло.
– Я рада. Мне пришлось над ним немало потрудиться.
Он выглядел удивленным. – Потрудиться?
– Конечно! Я не знала, с чего начать, как сказать вам о нашей бесконечной благодарности за все то, что вы для нас сделали. Это чудо! Настоящее чудо! Если бы нам, мне и Тео, предстояло прожить еще тысячу лет, то и тогда не хватило бы времени, чтобы сказать вам о нашем облегчении, нашей радости…
Он прервал се.
– Я тоже рад. Мне всегда доставляло огромное удовольствие делать что-либо для молодежи. Клубы мальчиков, летние лагеря, дома для поселенцев, ну и остальное, в том же духе. Правда, на этот раз все было несколько иначе. – Он улыбнулся; улыбка была очень доброй.
В первую минуту, когда он вошел, Айрис была поражена, поняв, что узнала его, хотя они виделись с ним всего несколько раз и встречи эти были краткими, если не сказать мимолетными. Затем ей стало ясно, что некоторые черты, главным образом, рост и элегантность, делали Пола действительно незабываемой личностью. Мало найдется на свете людей с такими изысканными и в то же время простыми манерами. Тео тоже был из их числа, подумала она сейчас и улыбнулась.
– …радиология, – донесся до нее голос Джэнет. – Тогда я фактически смогу сама определять свои часы работы. Неотложная медицинская помощь и воспитание детей не очень-то хорошо согласуются.
– Как вы правы, – ответила Ильза Вернер. – Я тоже это помню.
Робби, обращаясь к Джимми, спросил:
– И будешь оперировать?
– Надеюсь.
– Он продолжит там, где я остановился, – сказал Тео.
– Ваш муж прекрасно приспособился к изменению в своей карьере, – заметил Пол.
– Он мужественный человек, мистер Вернер.
– Я был бы рад, если бы вы называли меня Пол.
Эта дружеская просьба вызвала в Айрис смутное чувство вины. Не сделай он всего этого для Стива, она, без сомнения, до сих пор вспоминала бы его с неприязнью, если бы вообще вспоминала. И она еще упрекала бедную маму за то, что та разговаривала с ним, хотя он был, очевидно, лишь старым знакомым! Со стыда можно сгореть!
С удвоенной теплотой она сказала:
– Тео, должно быть, говорил вам, что мы теперь регулярно получаем известия от Стива, мистер… Пол?
– Да, и я рад этому.
– Судя по всему, ему нравится новая работа. С вашей стороны это было великолепное предложение.
– Хорошо, что вы не ожидаете слишком много так скоро. Он должен перестроиться, вновь обрести себя, а это требует времени.
– По крайней мере, он сейчас строит, а не взрывает.
Послышался голос Тео:
– Он никогда ничего не взрывал, Айрис. Он мне в этом поклялся.
– Слава Богу!
Взгляд ее обратился к портрету матери на противоположной стороне, который, сколько она могла помнить, всегда висел над каминной полкой в гостиной родителей. Тео решил повесить его здесь, на самом видном месте, в простенке между двумя окнами, и сейчас Анна в своем розовом вечернем платье, которое муж заказал для нее в Париже, смотрела на своих потомков.
– Мама была бы рада, если бы могла все это видеть, – сказала Айрис. – Она так за всех нас тревожилась.
– Хорошая мать.
– Да, с родителями мне повезло. Я часто думаю, как же отличалась их жизнь от моей. Как многого они добились! Папа вырос в Нижнем Ист-Сайде, в бакалейной лавке. Когда его отец ослеп, матери пришлось содержать всю их семью. И затем, когда папа добился успеха… думаю, поэтому-то он ничего не жалел для моей мамы. Ему, вероятно, хотелось возместить ей все то, чего они оба были лишены в молодости.
Неожиданно Айрис почувствовала на себе пристальный взгляд Вернера. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. У нее мелькнула мысль, что, возможно, его утомили ее личные воспоминания, и она поспешила сменить тему.
– Вы тоже выросли в Нью-Йорке, мистер… Пол?
– О чем это вы так серьезно думаете? – спросила сидевшая напротив них Ильза Вернер.
– Да нет, ничего серьезного, – ответила Айрис. – Я только спросила Пола, вырос ли он в Нью-Йорке.
– Да, он вырос в Нью-Йорке и может рассказать вам удивительные вещи об этом городе, вещи, о которых вы даже не подозреваете, – проговорила Ильза с любовной гордостью.
