Тенди украдкой прошла к двери лифтов, ведущих на пятидесятый этаж в апартаменте Гейл. Но охранник с пятидесятого дал ей от ворот поворот и приказал возвращаться. Никто не мог проникнуть в рабочие кабинеты сотрудников Беддла, тем более в кабинеты руководителей на сто двадцать пятом этаже, без специального пропуска и опознавательного значка, приколотого к груди.
* * *
— Папа ты не можешь продать Боксвуд. — Другая, как тряпичная кукла, склонилась над письменным столом родителя.
— Не надо мне папкать! — Кингменовское лицо под мохнатыми бровями было чернее тучи.
Никогда еще Другая не видела отца в таком мрачном настроении, его буквально несла куда-то дьявольская сила.
— Кинг, ты не имеешь на это морального права. Ты не полномочен продавать дом моей матери, фамильное владение моих предков. Боксвуд — собственность Рендольфов вот уже несколько веков. Не тебе пускать его на ветер!
— Не я пустил его на ветер. Просто у меня закладные, и я отказываюсь их продлить. Финита ля комедия. — Кингмен, видимо, значительно расширил познания в области романских языков.
— Ну, пожалуйста, Кинг, отмени решение. Боксвуд — всего лишь крохотная песчинка в твоем королевстве. — Другая не удержалась от сарказма, да и как было не удержаться: рушилась судьба любимых ею людей. Проводы Флинг состоялись всего лишь три дня назад, так неужели нельзя было хоть какое-то время быть милосердным?
— Из множества маленьких песчинок складывается большая пустыня. — И Кингмен зарылся в гору бумаг и подшивок, беспорядочно загромоздивших его обширнейший стол. Надо было продать или заложить все и всех, чтобы удержать авиакомпанию и кабельную телесеть. Долг Мишиме необходимо было выплатить. Мишима был не тот человек, с которым стоило шутить. Ничего не говоря дочери, Кингмен усилил охрану Другой. Кингмен полагал, что она будет в большей безопасности, если он станет удерживать дистанцию в отношениях с ней.
— Но это неблагородно, Кинг!
— При чем тут "благородство", если речь идет о финансах? И юридическая машина пущена в ход.
— Но, папа, не может быть такой неблагородной вся эта юриспруденция и все эти законы!
— Закону нечего делать с понятиями о благородстве. Закон имеет дело с нарушением установлений, записанных на бумаге. Вспомни старую поговорку: "Чьи адвокаты лучше, тот и прав".
Арни кивнул на слова босса и вышел во внутреннюю дверь, соединявшую два кабинета. С минуты на минуту к нему должна была прийти и подписать бумаги на отказ от своей доли капитала в Маникюрных салонах Тенди их номинальная хозяйка — Тенди Лав. Продавались они по дешевке — как позавчерашние газеты.
Адвокаты Вирджинии Рендольф в отчаянной схватке с Кингменом цеплялись сейчас за любой официальный документ, имеющий к ним отношение, начиная от подлинной дарственной короля Якова начала XVII века и кончая местным законом XVIII века о правах землевладельцев. "Изнасилование Боксвуда" — преступление века, сравнимое разве что с сожжением Атланты северянами, — такой лейтмотив задала Вирджиния, скликая под свои знамена Баззи Коэна, успешно защищавшего ее старого приятеля, обвиненного в причастности к "карточным, убийствам" в Ньюпорте, штат Род Айленд, и адвоката Алана Дершовица, вносившего апелляции по делам Леона Хелмсли и Майкла Милкена. Вирджиния даже пригрозила застрелить Кингмена на глазах мужа, сына, Евы и Хука, если Боксвуд, не дай Бог, окажется в руках проклятого Итоямы. Энн с послушностью марионетки поддакивала материнским жалобам и сантиментам из своих боксвудских эджмиеровских садов, где целыми днями поливала розы и подрезала их большими садовыми ножницами.
Тенди с ее остриженной до плеч гривой волос мышиного цвета, с обрюзгшим торсом, раздавшуюся на добрых двадцать фунтов, совершенно невозможно было узнать. Она прошла по зеленому мраморному холлу Беддл-Билдинга через плотную фалангу охранников, частично одетых в штатское, частично — в спортивную форму Беддловской службы безопасности. Ее записали в журнал прихода и ухода, выдали пластиковый пропуск за подписью охраны, который тут же прикололи к лацкану мрачного летнего платья. Все в полном соответствии с инструкциями Арни Зельтцера. У нее была назначена встреча. Ее проводил наверх коренастый коротышка-охранник, габардиновый синий костюм которого сбоку был оттопырен пистолетом в кобуре. На пару они вознеслись на сто двадцать пятый этаж, где рядом с кабинетом Кингмена Беддла находилась рабочая комната Арни Зельтцера.
С мрачным выражением на лице она вышла из дверей лифта и немедленно оказалась в эпицентре урагана деловой активности, на центральном пульте управления программой расчленения и потрошения кингменовской империи. Он всю ее сейчас спускал по дешевке, только для того, чтобы сохранить для себя "Кингаэр" и "Всемирную службу новостей". Находившаяся в его личном владении часть Беддл-Билдинга и та по трансферу была передана Гордону Солиду в обмен на звонкую наличность. На очереди стояла "Кармен".
Где-то на Лазурном берегу оставалась Сириэлл. Он не говорил с ней фактически со времени смерти Флинг, а точнее с момента своей блиц-поездки в Японию, куда он отвозил "фальшивого" де Реснэ. Откуда Мишима мог все узнать? Дьявольщина! Мишима и его банда ростовщиков-ЯКУДЗА отомстила моментально. Токийское братство головорезов и убийц молниеносно и в полном объеме произвело расчет: квази-самоубийство за квазишедевры де Реснэ кисти Отто Убельхора.
Кингмен слишком долго дергал за усы спящего тигра и танцевал в обнимку с дьяволом. Убийство Флинг стало предостережением и одновременно актом отмщенья со стороны принципиальных якудза, посланник которых носил свою татуировку с гордостью не меньшей, чем иные носят роскошные одеяния. С фотографии на мужа глядела своими невинными глазами Флинг. "Око за око, жена за бесчестье". Кодекс Якудза-Хаммурапи!
В кабинет Арни Тенди провел другой охранник. Охрана — дальше некуда! Она уселась и достала ручку "БИК", чтобы расписаться в бумагах, быстро и без хлопот лишающих ее сети популярных маникюрных заведений, существующих — так по крайней мере представлялось ее все более путавшемуся сознанию — уже миллион лет. Арни, когда она вошла, ограничился лишь кивком головы — он лез из кожи вон, выполняя пулеметную очередь приказаний, лаем вылетающих из смежной комнаты, кабинета, который Кингмен не покидал со времени похорон Флинг, здесь же принимая душ и коротая ночь, совсем как Гитлер в своем бункере в последние дни Второй мировой войны.
Кингмен, такой же красивый, несмотря на новые морщины, избороздившие его напряженное лицо, работал, склонившись над рульмановским столом, за спиной — "Садовый пруд" де Реснэ, жирное переплетение дрожащих постимпрессионистских мазков, сбоку — гладкий и кричащий, спирально уносившийся в небо Бранкузи на своей тиковой подставке.
