хотела, чтобы с ней сидел ты. Она же тебе не безразлична. Хватит прятаться.
— Я не прячусь! И да, она мне не безразлична. Я ненавижу её!
— Вань, послушай меня. Машу выпишут из больницы примерно через дней десять. За это время подумай над моим предложением. Посоветуйся с нужными людьми, с друзьями. Да и в конце концов, это ведь хорошие деньги. Можешь пообещать мне, что подумаешь?
— Хорошо. Я подумаю.
— Я рада. Я тебе позвоню, когда Машу будут выписывать. Ты ведь номер не менял?
— Нет, не менял.
— Тогда до встречи, — сказала Наталья Игоревна, и ушла прочь, вглубь больницы.
* * *
— Ты чего такой задумчивый сегодня? — спросил Серёжа. Мы с парнями решили собраться в футбол и до сессии, так что сейчас отдыхали и перекусывали.
— Точно, — подметил Миша, — я уже отвык тебя видеть таким. Что случилось? И мы договорились: никакого нормально.
— Знаю. Я обещал. По правде говоря, и как раз собирался всё рассказать. Я встретился с Машей, — сказал обречённым голосом.
— Что? Ту самую? Твою первую и единственную? — спросил Костя, поперхнувшись гамбургером. Остальные просто поперхнулись.
— Да, ту самую. Первую. И единственную.
— А как и где? — спросил Влад.
— В больнице.
— В больнице? — спросили парни хором.
— Да, в больнице. Она неделю назад попала в аварию. С отцом. Отец погиб. А она сильно пострадала. Сломала обе руки, левую ногу, и получила сотрясение мозга. Вообще случайно об этом узнал от одногруппников. Ну а на следующий день я пошёл в больницу.
— Пошёл? Или рванул, не сумев заснуть в ту ночь? — спросил Миша, который читал меня насквозь.
— Пошёл. Но поспать мне действительно не удалось.
— Мда, дела, — протянул Серёжа, — но ты вот её только проведал и всё, да?
— Не совсем. Её мама предложила мне срубить 35 кусков за неделю. Сиделкой.
— Что? Сиделкой? У Маши? — громко возмущался Костя. — Они там все с дуба рухнули?
— Да это же бред, — сказал Валя.
— Что ты ответил? — спросил Миша.
— Пока ничего. Через дней пять она позвонит. За ответом.
— И что собираешься отвечать?
— Пока не знаю. Всё это как-то странно. И жутко.
— А что ты чувствуешь? По отношению к ней, — сказал Серёжа.
— Не знаю. Жалость. Презрение. Равнодушие. Ненависть.
— Любовь? — спросил Миша.
— Да нет, какая там любовь. Вы же отлично знаете, как она со мной поступила.
— Да, а ещё мы знаем пример того, как над тобой кое-кто издевался в восьмом и девятом классе, а ты потом ей цветы дарил, стоя перед её квартирой, — сказал Влад.
— Да бросьте вы, она надо мной не издевалась.
— Да ладно? Ваня, а ты знаешь, что издеваться можно не только физически? И не только оскорблениями? Она же тебя просто игнорировала. Делала вид, что тебя нет. Если нужно было обратиться к парням, а нас тогда было уже трое, она называла меня и Влада по имени, а про тебя забывала. А ты всего лишь позвал её погулять. А она своим игнором лишь втаптывала тебя глубже в грязь. А ты и рад стараться. Да, ты её ненавидел. Но и безумно любил. И всё это воплощалось в мысли о жестоком, садистском сексе с ней. Так вот, не такая ли ситуация и в этот раз?
— Ну нет, в этот раз я не хочу изнасиловать её.
— Но значит любовь с ненавистью идёт рука об руку, верно?
— Парни, хорош на меня давить. Я сам понятия не имею. Я лишь знаю, что она сильно изменила мою жизнь, что я что-то чувствую к ней. Но что именно, я не знаю.
— Отказывайся, — сказал Миша. — У тебя началась новая жизнь. Без неё. В том, что мы здесь сидим вместе не её заслуга, а твоя. И наша. У тебя в универе появились товарищи и подруга. В этом тоже твоя заслуга. Ты стал больше улыбаться, чаще смеяться. Ты молодец. Не возвращайся в эту пучину. Забудь её. Всё, ты её проведал, она жива. Больше тебя не должно ничего волновать. Всё, ваши жизни разошлись. Она сделала свой выбор. Ты тоже его сделал. Не надо возвращаться. Двигайся вперёд.
— Миш, мне кажется ты сильно всё драматизируешь, — сказал Костя. — Ты говоришь так, будто если Ваня согласится, то обязательно вернётся в своё прошлое состояние вечно депрессивного парня. Он же всего лишь неделю поухаживает за ней и всё, да ещё и срубит 35 тысяч. А это неплохо.
— Кость, мне кажется ты неправ, — сказал Серёжа, — Миша дело говорит. Да и деньги того не стоят. Ты сам-то представь, быть сиделкой у человека, которого ненавидишь? Который поломал тебе всю жизнь? Нет, это того не стоит. Отказывайся, Вань.
С Серёжей и Мишей согласился и Влад, а втроём они и убедили Костю. И почти убедили меня. Я сказал им, что подумаю, но сейчас склоняюсь к отказу. Родители также были против такой «подработки». Они сильно ценили моё нынешнее оптимистичное психологическое состояние, и боялись, что я могу вновь захандрить. Им я ответил, что откажусь. Но я не переставал думать. И так совпало, что по календарю у меня выпала отличная возможность спросить совета ещё у кое-кого.
— Ого, как интересная складывается Ваша судьба, — сказал мой психолог.
— Да, вот так всё завертелось. Так что мне делать, док? — спросил я.
— Хм, всё это очень интересно. Очень. Отдаёт каким-то Фрейдом.
— Фрейд же писал не про это. Там был Эрос и Танатос. А ещё любовь к родителю. Ну и вообще секс. Даже не так. СЕКС! У него же там всё помешано на «сигарах», разве нет?
— Ну, если очень-очень грубо. Но сейчас психоанализом никто не пользуется. Дядюшка Фрейд своё отжил.
— Так что Вы можете мне посоветовать?
— Ну, я вижу, что Вам значительно полегчало с нашей последней встречи. Я рад. Да и по Вашему рассказу понятно, что в этом деле помогли друзья. И старые в том числе. Этому я вообще очень рад. Но вот что делать Вам? Хм, я бы согласился.
— Почему? Вы бы ведь согласились не из-за денег, верно?
— Верно. Просто, как бы это Вам выразить, в этой ситуации я вижу что-то высокое, я бы даже сказал возвышенное. Человек, у которого существуют психологические проблемы, будет сиделкой у человека, которого он ненавидит. Из-за которого эти самые психологические проблемы и вылезли наружу.
— Док, Вам бы в драматургию податься. Пьесы там писать.
— А, не, не стоит. Просто я убеждён, что через заботу о своём враге Вы не усугубите своё положение, а улучшите его. Ведь эта девушка — якорь, который всё это время тащил
