— Леонард, давай просто придерживаться фактов... — Стрикланд массировал лоб.
Отец Ленни крутил свой галстук; рыжеволосая обвиняемая закрывала лицо руками.
— В общем, она говорит: «Хочешь? Я смотрю, как топорщатся твои штаны, и не могу убрать руки от своей киски... »
— Пожалуйста, следи за своей речью! — сказал Стрикланд, делая отчаянные знаки стенографистке.
— «...Если ты немедленно не разделаешься со мной, мне придется засунуть этот ластик в мою дырку и довести себя до оргазма!»
—Леонард, достаточно...
— Девчонки здесь довольно неподатливые, поэтому я не собирался отказываться от бесплатной киски. Ну, я ее и трахнул прямо на столе, и слышали бы вы, как она умоляла дать ей пососать меня...
—Леонард, немедленно сядь на свое место.
Всем было неловко. Ленни потащился к своему стулу, а Стрикланд объявил, что совет для одного вечера наслушался достаточно, и поблагодарил всех за то, что пришли. Он снова предупредил, чтобы мы не распускали слухи до принятия решения. Нас известят, какие меры будут приняты по этому делу.
Только после того, как мы втроем погрузились в твою машину, ты сказал Кевину:
— Знаешь, твой друг выставил тебя лжецом.
— Идиот, — проворчал Кевин. — Я не должен был рассказывать ему, что произошло с Пагорски. Он во всем меня копирует. Просто мне необходимо было с кем-то поделиться.
— Почему ты сразу не пришел ко мне? — спросил ты.
— Это было непристойно! — сказал Кевин, обмякнув на заднем сиденье. — Я совершенно растерялся. Не надо было никому рассказывать. Ты заставил меня это сделать.
— Наоборот. — Ты обернулся к нему. — Кевин, если поведение твоей учительницы выходит за рамки приличий, я хочу об этом знать. И я хочу, чтобы школа об этом знала. Тебе нечего стыдиться. Разве что твоего выбора друзей. Ленни — лжец. Тебе следовало бы держаться от него подальше.
— Да, — сказал Кевин. — Как от Китая.
За весь обратный путь я не вымолвила ни слова. Когда мы приехали домой, я предоставила тебе поблагодарить Роберта за то, что он усыпил Селию без моих сорокапятиминутных уговоров. Мне не хотелось ни на секунду открывать рот, как не хотелось бы проткнуть даже самую маленькую дырочку в надутом шарике.
— Кев, есть хочешь? — предложил ты, когда Роберт ушел. — Или содовой?
— He-а. Пойду к себе. Выйду, когда будет не так стыдно. Лет через пятьдесят. — Не в пример театральной меланхолии грядущих недель, он казался искренне подавленным. Словно страдал от затянувшегося чувства несправедливости, свойственного теннисисту, который доблестно сражался в парном турнире, но проиграл из-за неумелого партнера.
Ты стал деловито убирать грязную посуду в посудомоечную машину, слишком сильно гремя столовыми приборами.
— Бокал вина?
Я отрицательно покачала головой. Ты пристально взглянул на меня; я всегда выпивала бокал-другой перед сном, а этот вечер был особенно напряженным. Но вино развязало бы мне язык. А я все еще не чувствовала в себе сил открыть рот. Мы уже переживали подобную ситуацию, а я так и не избавилась от дурных предчувствий; я точно знала, что повторять ее не следовало. То
есть мы не могли бесконечно крутиться в столь разных параллельных вселенных без того, чтобы в конце концов не оказаться в совершенно разных местах уже в самом земном, самом буквальном смысле слова.
Мой отказ от бокала вина ты воспринял как враждебность, как вызов устоявшемуся распределению ролей: я была семейным любителем алкоголя, ты довольствовался пивом.
— Неблагоразумно было извиняться перед Пагорски после слушаний, — начал ты после мстительного глотка пива. — Это может сыграть на руку защите, если дело закончится судом.
— Дело не закончится судом, — сказала я. — Мы не станем выдвигать обвинения.
— Ну, я сам предпочел бы не подвергать Кевина такому испытанию. Однако, если школьный совет разрешит этой извращенке преподавать...
—Так больше не может продолжаться. — Даже я не была вполне уверена, что имела в виду, хотя
чувство было очень сильным. Ты ждал моих пояснений. — Дело зашло слишком далеко.
— Ева, что зашло слишком далеко? Не тяни, говори.
Я облизала губы.
— Раньше это по большей части касалось нас. Моя стена, оклеенная картами. А потом разные мелочи... вроде расчесанной экземы. Однако теперь все серьезнее: глаз Селии, карьера учительницы. Я не могу смотреть на это иначе. Даже ради тебя.
— Если карьера этой дамочки под угрозой, ей некого винить, кроме самой себя.
— Я думаю, мы должны послать его в пансион. Какой-нибудь старомодный пансион со строгими правилами. Никогда не представляла, что скажу это, но, может, даже в военное училище.
— Что? Наш сын подвергся сексуальному насилию, а ты хочешь наказать его учебным лагерем? Господи Иисусе! Если бы какой-нибудь подонок приставал к Селии, ты бросилась бы в полицейский участок заполнять заявление! Ты названивала бы в «Нью-Йорк тайме» и в десяток групп поддержки жертв насилия. Тебе и в голову бы не пришла какая-то школа в Аннаполисе; ты никогда не отпустила бы Селию от своей юбки!
— Потому что, если бы Селия сказала, что к ней кто-то приставал, то в реальности положение было бы гораздо более угрожающим. Селия скорее позволит какому-нибудь грязному уроду годами трогать ее, чем станет навлекать неприятности на милого человека.
— Понимаю! Типичные двойные стандарты. Когда лапают девочку, это ужасно: спрячьте подонка за решетку. Но когда женщина соблазняет мальчика, о боже, как ему повезло, это его первый опыт, держу пари, он чертовски наслаждался! Ну, только то, что мальчик реагирует — чисто физический рефлекс, — вовсе не значит, что он не подвергся унизительному насилию!
Я прижала указательный палец ко лбу.
— Пусть мне повезло в бизнесе, но я никогда не считала себя очень умной. Истоки ума Кевина следует искать в другом месте. Ты должен по меньшей мере допустить возможность того, что это садистское обвинение — ложь.
— Только потому, что Ленни Пуг все наврал...
— Ленни не наврал, он просто не выучил свою роль. Он ленив и, похоже, паршивый актер. Однако Кевин отлично вымуштровал остальных мальчиков.
— Чушь собачья!
— Он не должен был называть ее «некрасивой». — Я содрогнулась от воспоминаний. — Он повернул нож в ране.
— Какая-то нимфоманка соблазняет нашего сына, а ты думаешь только...
— Он сделал одну ошибку, ты не заметил? Он сказал, что она заперла дверь. Потом он заявил, что «выбежал» после того, как она сделала с ним то, что хотела. Видишь ли, те двери не запираются изнутри. Я проверила.
