Вернулась Мерседес.
— Я упустила ее, — призналась она, — но я позабочусь, чтобы в этом городе она уже никогда не нашла работы. Но это еще не все неприятности, что ждут нас впереди. Посмотрите, что я получила.
Она протянула Карен чикагскую газету.
Майнди Траулер вонзила нож глубоко и с разворотом.
ПРОТАЛКИВАНИЕ ТОВАРА НА РЕКЛАМНЫХ ПОМОСТАХ: КАРЕН КААН — ВЫСТАВКА-РАСПРОДАЖА ОДЕЖДЫ
Статья извращала все, что можно. Карен была выставлена бессовестным торгашом, вынуждающим женщин покупать ненужные им вещи. А для убедительности описывалось, как Карен вынуждала собственную племянницу, вопреки ее воле, проталкивать одежду покупателям. Карен взглянула на Мерседес. Та только закатила глаза.
— Я знала, что должна была поехать в Чикаго, — сказала Мерседес тоном, в котором слышался упрек Карен в предательстве.
Карен решила не рассказывать Мерседес о ссоре из-за шампанского. Что это изменит? Не стоит принимать это близко к сердцу.
— Держись. Что случилось, то случилось. После хороших новостей никакие новости не новости, если это не плохие новости. Ей надо было набить себе цену необычным углом зрения, — сказала она Мерседес. — Мир от этого не обрушился. Никто не читает репортажи о моде. Все смотрят картинки. А картинка со Стефани очень даже неплоха. И наряд смотрится на ней здорово.
— Дай посмотреть, — сказала Белл и выхватила у нее из рук газету.
О Боже, подумала Карен, только этого еще не хватало. Но было поздно. Мерседес выпустила газету из рук. Белл пробежала глазами заметку, то хватаясь за голову, то покачивая головой.
Лиза и Стефани тоже прочитали ее, молча стоя за спиной Белл. Рот Белл сжался в гримасе неодобрения, но что в этом нового? Карен посмотрела на Стефани. Глаза девочки были расширены от удивления и возмущения. Даже посреди всего этого бардака Карен не могла не отметить, как хороша была ее племянница. За последние несколько недель она здорово повзрослела. Ее скулы обрисовались четче, и все лицо стало более определенным.
Карен вдруг задумалась. Если Лиза возьмет на себя роль дуэньи, то не смогла бы Стефани заменить Марию Лопес? Отзыв в чикагской газете был омерзителен, но фотография — просто прекрасна. Стефани могла бы демонстрировать черную коллекцию. С ее черными волосами она будет выглядеть не хуже Марии. Карен очень беспокоилась за судьбу девочки. Она рассказала Лизе, как ей пришлось выручать Стефани на приеме Норис Кливленд, но это, по-видимому, не очень беспокоило сестру. Так же как сейчас ее не беспокоит состояние Тифф. Карен не знала, права она или нет в оценке отношения Лизы к дочерям, но она сама уж точно не оставила бы сейчас Тифф дома одну и не отпустила бы Стефани на прием к Норис без надежного сопровождения.
Карен подошла к небольшой семейной группке. Мать посмотрела на нее осуждающе.
— Если спишь с собаками, то завшивеешь, — сказала Белл.
«Да, с тобой уж лучше не спать», — парировала про себя Карен, сдерживая раздражение. Она посмотрела на сестру.
— Мне надо поговорить с тобой о деле, — сказала она Лизе.
Все удалось устроить, Стефани поедет в Париж. Лиза будет выполнять при ней роль дуэньи. Дефина будет работать ночи напролет, добиваясь от девушек необходимого настроения и уверенности в себе. И наконец-то у Карен появился момент, чтобы спокойно посидеть на одном из раскладных кресел за сценой демонстрационного зала. Только теперь она заметила, что в углу комнаты, рядом с грудой сброшенной одежды, тихонько сидел Перри Сильверман.
— Как долго ты здесь? — спросила она.
— Достаточно. Теперь я знаю, чем ты занимаешься. И ты будешь утверждать, что тебе это нравится?
— Не сегодня, — вздохнула Карен.
Он что-то пил из чашки.
— Почему-то мне кажется, что в ней не кофе.
— Потому что в тебе говорит инстинкт частного детектива, — сказал Перри и протянул ей чашку. — Это мартини, приготовленный по моему рецепту: берешь вермут, добавляешь оливы…
Она отхлебнула глоток и передернулась от крепкого напитка. Вкус был ужасен.
— И ты будешь утверждать, что тебе это нравится? — спросила она, копируя его.
— Не сегодня, — улыбнулся он. — Знаешь, Карен, ты подготовила удивительное, необычное шоу. Я не имею в виду кошачью драку, я говорю о нарядах. Я не фанат моды, но в твоих моделях есть что-то скульптурное, это вид искусства…
— Мода — не искусство. По крайней мере не полностью. Это мастерство, но очень поэтическое мастерство.
— Хорошая работа, — сказал Перри.
— Спасибо. — Она помолчала. — Послушай, Перри, как ты попал сюда? Репетиция держалась в большом секрете.
— Я сказал им, что я твой любовник, — сказал Перри. — Обнародовал невысказанное желание.
— А я столько трачу на безопасность. Интересно, как много художников и конкурентов было в зале? Голова закружится, если подумать.
Она была слишком усталой, чтобы проследить за безопасностью шоу, и передоверила это Кейси и Жанет. Карен сделала еще глоток отвратительного напитка — в чашке оставалось совсем немного. Она подняла брови, как бы спрашивая разрешения допить всю чашку.
— Конечно, вперед. Все равно это моя последняя чашка. Я ненадолго покидаю Нью-Йорк, Карен. На двадцать восемь дней, чтобы быть точным. Я зашел попрощаться.
— Ты уезжаешь, чтобы поправить здоровье? — спросила она.
— Я серьезный исследователь школы Родоса в штате Миннесота, откуда я родом. Можешь считать, что штат стал мировой столицей алкоголизма. Погода там отвратительная, поэтому они должны выпить все, что не могут споить туристам, которых там нет.
Он перестал улыбаться.
— Я никогда не пил так много, только после Лотти. Полагаю, ее смерть сломила меня. Но я завязал с саможалением и самолечением.
Он помедлил, и голос его стал грустным.
— Как-то ночью я поймал себя на мысли, что если бы Лотти не умерла, то я бы не запил. — Он снова помолчал. — Возможно, я был бы выше и не так облысел. — Он попытался улыбнуться, но у него не получилось. — Я отвратителен сам себе. Я не знаю, кем стану, когда вернусь. Не знаю, где буду жить и что делать. Я не знаю, смогу ли я писать снова. Но поскольку я не пишу теперь, то это не так уж и важно. Я буду сведен к трем «С»: сокрушенный, сломленный и скучный. Но пока еще меня не оставила надежда. Правда, я не уверен, что она не оставит меня, когда я протрезвею.
Карен встала со стула и подошла к нему в тот момент, когда он тоже поднялся на ноги. Она обняла его.
— Чем я могу помочь тебе? — спросила она.
— Неплохо для начала. Может, ляжем?
— Мужики! — сказала она с поддельным ужасом. — Только и думают о сексе, когда хотят убить прошлое.
