всех новостях.
— Я была в Тель-Авиве, когда она исчезла. В то время я не обращала особого внимания на репортажи из маленьких городков Нью-Гэмпшира. Черт, тогда я даже не знала, что это место существует. Ты не ответил на мой вопрос, Рэн. Вы ведь встречались с ней, не так ли?
Его странное выражение лица становится глубже.
— Я же говорил тебе, что у меня были девушки, Элоди. Я не горжусь тем, со сколькими девушками встречался в прошлом году. Но я не думал, что ты собираешься распять меня за это. Однажды я встречался с Марой, но это ни к чему не привело. Мне очень жаль, но это… — он качает головой. — Это совсем не то, что ты думаешь.
— Это не то, что я думаю? — Язвительный взрыв смеха вырывается из моего горла. — Это совсем не то, что я думаю. Ладно. Так в чем же дело, Рэн? Просто какое-то дерьмо, которое глупая тусовщица выдумала про тебя? — Я сжимаю в кулаке горсть разрозненных страниц, выпавших из дневника Мары. — Это довольно хреновое дерьмо, Рэн. Это звучит так, будто ты причинил ей боль. Похоже, именно из-за тебя она пропала. Ты собираешься сказать мне, что не имеешь к этому никакого отношения?
Спокойный фасад, который он поддерживал до сих пор, ускользает.
— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом? Господи Иисусе, неужели ты думаешь, что я убил Мару?
— Слишком много совпадений, мелочей, которые все связаны с тобой. Только сумасшедший не стал бы складывать два и два вместе.
— Элоди. — Он втягивает в рот нижнюю губу, и его зеленые глаза — глаза, которые в последнее время были мягкими для меня — превращаются в ледяной кремень. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Вообще никакого.
— Тогда просвети меня, потому что я сейчас в ужасе. Я начинаю сходить с ума, потому что есть большая вероятность, что я влюбилась в убийцу.
Его челюсть напрягается. Он сжимает её так сильно, что я вижу напряжение в его висках.
— Ты действительно так думаешь? Ты действительно думаешь, что я это сделал?
Я смотрю на все дневниковые записи Мары, разбросанные по полу, как забытые обрывки прошлого, взываю о помощи и не знаю, что и думать дальше.
— Я не... знаю.
В ту долю секунды, когда я снова смотрю на него, Рэн поворачивается ко мне спиной и уходит. Паника проносится внутри меня подобно циклону, когда я спешу обратно в свою комнату. Мое сердце не перестает громко стучать. Как только я закрываю дверь и убеждаюсь, что осталась одна, я спешу к подоконнику и вытаскиваю кусок дерева, который скрывает тайник Мары. В тот день, когда Мерси открыла это место и я вытащила из него дневник Мары, Карина не заметила внутри черную коробку с нарисованными на ней цветами вишни. Или свернутый свитер. Мои руки трясутся как сумасшедшие, когда я наклоняюсь и достаю оба предмета, кладя их на край кровати.
Сначала я осматриваю свитер. Это свитер Академии Вульф-Холл, темно-синий с золотыми буквами спереди. Я видела много студентов, носящих их в коридорах. И только когда я заглядываю внутрь свитера и вижу две маленькие буквы, написанные чернилами на этикетке, мое сердце официально разбивается вдребезги.
Р.Д.
Рэн Джейкоби.
Я промерзаю до самой сердцевины, когда открываю черную лакированную шкатулку и вытаскиваю оттуда горсть черных перьев.
Глава 39.
ЭЛОДИ
Я КОЕ-КАК ПЕРЕЖИВАЮ следующий день. Я отвечаю Карине, когда она говорит со мной, но все, что я вижу в глубине своего сознания, это то, как она стоит с Дэшилом возле беседки, крепко прижимая к себе кардиган, и говорит о том, что случилось с Марой, и ее беспокойство, что это может случиться и со мной тоже. Она хандрит и жалуется на Андре, а я издаю все необходимые звуки. Делаю вид, что слушаю, и ковыляю от одного класса к другому, гадая, какого хрена мне теперь делать.
Я уничтожена.
Я не вижу Рэна. Я не вижу никого из ребят из Бунт-Хауса. Все трое заметно пропали из Вульф-Холла, хотя никто, кажется, не замечает их отсутствия. Я уверена, что они готовятся к сегодняшней вечеринке. Хотя почему никто из преподавателей не сделал никаких замечаний по поводу их прогулов — это чертовски загадочно.
Я нахожусь на последнем уроке французского языка, когда меня разыскивает декан Харкорт. С выражением мрачной решимости на лице она ведет меня по коридору в свой кабинет. Когда она садится за свой стол, а я сажусь напротив нее, она откашливается и сообщает мне новость, которую я ждала с тех пор, как Рэн рассказал мне о своей поездке в Тель-Авив.
— Элоди, боюсь, у меня плохие новости. Похоже, что... — она не знает, куда смотреть. — Твой отец попал в какую-то аварию, Элоди. Он был в баре в Тель-Авиве, и на него набросились трое мужчин. Они напали на него в переулке и довольно сильно избили. Я знаю, что для тебя это должно быть шоком, но мне кажется, что он был парализован после нападения.
Я смотрю прямо сквозь нее.
— Меня тоже потрясло, что это случилось так давно. Обычно нас немедленно информируют, если что-то случится с членами семьи студента, но по какой-то причине военные решили не сообщать нам об этом инциденте до сегодняшнего дня. Похоже, что травмы твоего отца были осложнены из-за инсульта, который он перенес через два дня после того, как попал в больницу. Он все еще жив, дышит самостоятельно, но, боюсь, не реагирует на внешние раздражители. Врачи работают с ним ежедневно, но они говорят, что он вошел в состояние беспамятства. Он полностью очнулся, но... это может быть трудно услышать, поэтому я прошу прощения, но... он, кажется, пойман в ловушку своего собственного разума. Ты в порядке, Элоди? Ты понимаешь, что я говорю?
Я смотрю её в глаза, цепляясь в лямку сумки, зажимая материал в руках.
— Да, я слышу вас. Я понимаю.
— Вполне
