Совершая дневные рейды, самолеты, имеющие экипаж из 10 человек на борту, сбросили бесчисленное количество 500– и 100-фунтовых бомб на объекты противника. Несмотря на отчаянное сопротивление немецких истребителей и массированный огонь зенитной артиллерии, как сообщается, врагу был нанесен ощутимый удар.
У нас в стране на трудовом фронте американские женщины работают сверхурочно на военных заводах, чтобы наша военная промышленность могла бесперебойно снабжать боеприпасами доблестные военно-воздушные силы союзников…»
Кейт Найт смотрела ролики новостей со смешанным чувством. Она знала, что хроника часто склонна приукрашивать события. Понять из нее реальное положение вещей довольно сложно. И письма, получаемые ею от Джозефа Найта, тоже мало проясняли ситуацию. Джо был летчиком 125-й группы 1-й дивизии 8-й бригады военно-воздушных сил. Он избегал плохих новостей, и даже если бы он решил описать Кейт истинную картину сражений, эти факты были бы незамедлительно вымараны цензурой. В своих письмах он казался бодрым и уверенным в завтрашнем дне – настроение, характерное для всех военнослужащих, несмотря на то что каждый день их жизнь подвергалась смертельной опасности. «Самое плохое, что принесла мне эта война, – быть вдали от тебя, – писал он. – Другое – это пища». Ни разу он и словом не обмолвился об опасности – он не хотел, чтобы Кейт тревожилась за его жизнь.
Хронику можно было увидеть на специальных просмотрах на студии «Монак». На один из таких просмотров Оскар Фройнд взял Кейт с собой, зная, что там она может узнать хоть что-нибудь об эскадрилье Джозефа Найта. Ее привезли на студию в автомобиле и после окончания фильмов доставили домой. Лежа в постели, Кейт остро ощущала, что зловещая тень, нависшая над Европой, нависла и над жизнью самого дорогого ей человека. Летчики честно исполняли свой долг. Быть может, именно в этот момент Джо находится на краю гибели.
Два обстоятельства были особенно мучительны для Кейт. Джо приезжал домой месяц назад – он получил десятидневный отпуск. Она чувствовала себя одновременно и очень близкой к нему, и такой далекой: она просто теряла голову от любви к нему и страстного желания.
Истосковавшись друг по другу за время долгой разлуки, они постоянно занимались любовью – словно хотели слиться, раствориться друг в друге, чтобы окружающий мир не мог найти лазейки, которая помогла бы ему встать между ними.
Но все же, несмотря на всю их духовную и физическую близость, разлука была рядом с ними как третий лишний. Она несла с собой едва уловимое отчуждение. Джо не мог или не хотел говорить о войне, и Кейт не смела коснуться этой гаммы его чувств и переживаний. Тревожные мысли отражались на его прекрасном лице, хотя он и не хотел делиться ими с женой. Кейт было больно, что эта часть его души была закрыта для нее. Она видела, как сильно потрясло Джо то, что ему довелось пережить на войне, но он не хотел взваливать этот неимоверный груз на хрупкие плечи своей жены.
Война изменила его – как она изменила многих храбрых американцев. Но горе Кейт было острее, чем страдания многих других женщин, – ведь прежде чем война забрала его, у нее было так мало времени, чтобы узнать Джо поближе. Сейчас он пытался залечить свои душевные раны в одиночку. И Кейт не могла ему в этом помочь. Он не позволял ей сделать это.
И ничего не оставалось больше, как только принимать обстоятельства такими, какими они были, касаться только того, чем Джо считал для себя возможным поделиться с Кейт. И он дарил ей свою любовь щедро, самозабвенно. Он отдавался этому чувству без остатка. Они проводили часы в молчаливом единении, их души рвались друг к другу через пропасть эмоций, порожденную войной, стараясь удвоенной нежностью наверстать упущенное время. Это все, что они могли сделать перед лицом грядущей разлуки. Оба они знали, что так странно, почти болезненно придется им любить друг друга, пока не кончится война.
После отъезда мужа Кейт потребовалась неделя, чтобы прийти в себя. Она отдала себя ему без остатка, и у нее не было сил, чтобы опять жить без него. Нужно было снова стиснуть зубы и ждать. Разумеется, было нестерпимо больно держать его в объятиях и знать, что частью его души владела война.
Но бесконечно трагичнее было сознание, что теперь он снова вернулся на поле боя, – жизнь его снова подвергается смертельной опасности, его маленький самолет был крохотной песчинкой, которая могла в любую минуту попасть в жернова прожорливой военной мясорубки.
И тут произошло неожиданное.
Через две недели после того, как Джо уехал, у Кейт случилась задержка. Она почти наверняка знала, что беременна, потому что с тех пор, как стала взрослой, такого с ней не случалось. Визит к гинекологу подтвердил ее догадки.
Тем же утром она написала Джо письмо, но все еще не решалась отправить его. Звонок Оскара Фройнда, пригласившего ее на просмотр хроники новостей, заставил Кейт почувствовать, что нервы ее на пределе. Ей захотелось сначала услышать новое об эскадрилье Джо, а письмо отправить завтра, военной почтой.
Радостно возбужденная своими личными обстоятельствами, которые ей не терпелось сообщить Джо, – счастье, которое внезапно сменялось страхом перед безжалостной бойней войны, – Кейт погрузилась в неспокойную дрему. В полусне она видела лицо Джо и мысленно с нежностью касалась каждой его клеточки, каждой черточки – прямой нос, загорелая гладкая кожа, волевые скулы и квадратная челюсть. Морщинки, которые перерезали лоб, делали его старше своих лет. Его красивые темные волосы и карие глаза – такие проницательные, что, казалось, могут заглянуть во все тайные уголки человеческой души. Его взгляд был настолько пронзительным, что мало кому удавалось выдержать его и не отвести глаз. Но когда в них смотрела Кейт, она видела только любовь, которая была ей защитой и опорой.
И теперь она снова вглядывалась в эти глаза и хотела, чтобы он чувствовал ее любовь через тысячи миль, которые их разделяли. И прижав руки к животу, в котором зародилась новая жизнь – продолжение дорогого ей человека, – Кейт погрузилась в тревожный сон. Казалось, с тех пор как уехал Джо, она не спала спокойно ни единой ночи. Но она не была в этом одинока – все американки, чьи мужчины служили в армии, не могли по-настоящему уснуть по ночам – словно в их сердцах была антенна, готовая в любой момент принять сигнал бедствия.
В тот самый момент, когда Кейт наконец заснула, руки Джо крепко сжимали штурвал его «Б-17» – устаревшей модели, прозванной «сломанной стрелой». Луга и поля Германии, испещренные множеством рек, отливавших золотом утреннего солнца, с высоты в 28 ООО футов выглядели обманчиво-приветливыми, дышащими миром и покоем. Сегодня утром в четыре тридцать экипажи боевых самолетов ознакомили с заданием– на этот раз объектами бомбардировки должны были стать заводы в Швейнфурте, находившиеся в семидесяти милях от Франкфурта, выпускавшие шарикоподшипники. Это были одни из наиболее хорошо охраняемых мишеней в Европе. Задание было связано с огромным риском. Чтобы выполнить его, нужно было несколько часов лететь над территорией Германии под огнем немецкой противовоздушной обороны, пробиваясь сквозь заслон вражеских истребителей, переброшенных с русского фронта, – немцы собирали все силы, пытаясь противостоять все усиливавшимся бомбовым атакам воздушной флотилии союзников.
