нам надо будет снова пересечься. Твой братец помешал. Приперся, когда все на мази было и влез. Вырубил нас обоих. По тачкам упаковал. Короче, оборвал на самом пике.
- Не понимаю. Как Рустам справился с вами двумя? Причем сразу.
- Повезло гаденышу.
- Амир, - бросает с укором.
- Чего? – удивляюсь. – «Гаденыш» - это разве ругательство?
- Очень близко.
- Возьму на заметку, - киваю. – Рустаму и правда подфартило. Мы же все ночь пиз… хм, боролись. Выясняли, кто прав, а кто виноват. Утро наступило. Немного утомились махать кулаками. Тут этот ублю… ну Ахметов подтянулся и развел нас по углам.
- Правильно сделал, - вздыхает. – Я тебя очень прошу. Не надо драться с Тимуром. Было бы хорошо, если бы вы установили нормальные отношения.
- Бляха, - выпаливаю. – И как тут обойтись без мата?
А потом снова смотрю на своего пацана. Лыбу тянет. Глазами сверкает. Руками машет. Сразу видно – боец растет. Крепкий. Жесткий. Настоящий мужик будет. Ха. Да уже есть. Готов ко всему. Пару лет – сам на ринг бросится.
Так. О чем мы говорили? Да наплевать. На все наплевать. Мир подождет.
Глава 50
- Затягивает, - говорю. – Взгляд держит. Да? Ты замечала, какой он? Вот же родственник. Вожак стаи. Такой мелкий, а уже во всю рулит. Прирожденный глава клана.
Камиль обхватывает мой палец. Сильно сжимает. Цепко. Обалдеть. Ничего себе. Прикольно. Смотрю на сына – умиляюсь как сопливый дебил.
А потом опять вспоминаю, сколько всего пропустил. Его первый крик. Первый взгляд. Пацан смышленный. Любопытный. Наверняка лупился по сторонам. Всех вокруг покорял. Подчинял. Порабощал. А воспитывался как? По нашим традициям или нет? Там дохрена важных ритуалов есть. На каждый возраст существует отдельный обряд. Марианну четко обучали этому. Детали поясняли. Но она могла и не соблюдать.
Мрачнею. Столько всего сквозь пальцы ушло. Не вернуть назад.
- В шесть месяцев, - начинаю и замолкаю. – Ты давала ему выбор?
Вроде взорваться готов. Гнев шкалит. Волнами прет. Но сын все это на раз остужает. Хотя штормит меня конкретно. Надвое разрывает. Всегда все просто было. Прямо. Понятно. А тут ураган. Долбаный водоворот. Крутит пиздецки.
Ладно. Отпустит. Нельзя при мальце ругаться. Даже в мыслях. Потом его всяким словечкам научу. И приемам. Передам знания. Силу. До капли. Волю к победе.
Самый мощный из Дудаевых будет. Жестче всех.
- Да, - отвечает она. – Я старалась воспитывать его по твоей религии. По тем порядкам, которые у вас приняты. Сама не сумела их придерживаться. Возвратилась в прежнюю веру. Но сын на твоей стороне.
- И что он выбрал?
Такая традиция испокон веков тянется. Ребенка усаживают. Вокруг него раскладывают разные предметы. Книги. Игрушки. Оружие. Иногда липу, иногда реальное. По-разному бывает. Что пацан вытянет, то его судьбу и определяет. Может, суеверие. Бред. Но я в свое время амулет деда ухватил. Он всем своим внукам его подкладывал. Считал символом будущей власти. Неприметная штука. Темное железо. Без камней. Блеска нет. Потом дед говорил, будто еще тогда меня среди прочих наследников выделил, почувствовал особый нрав.
- Книгу, - отвечает она. – Детскую книжку.
Неплохо. Умным вырастет. Ахметова переплюнет.
- Но там внутри был нож, - откашливается. – Резник пошутить решил. Я запретила оружие использовать. Даже игрушки выбрала мирного типа. Машинки. Лопатки. В общем, ничего опасного. А наш малыш именно ту книжку подхватил, подтянул, среди всех остальных выбрал. Открыл и… я настолько ошалела, что едва успела у него нож отобрать. Он очень уверенно за рукоять взялся. Книгу оттолкнул. Его совсем другое интересовало.
- Правильно, - губы в улыбке растягиваются. – Как ты хотела? Мужик растет. Ему надо много оружия.
- Не в шесть месяцев.
- Ничего, - грудь заливает теплом. – Тут главное – присмотр. Пусть играется. В меру. Под контролем.
- Камиль любит оружие.
- Да? – перевожу взгляд на жену, вижу, что она говорит серьезно.
- Когда я готовлю, он наблюдает за ножами. Тянется к ним. И это не только я замечала. Камиль даже лопату держал, словно ружье заряжал. Было немного пугающе. Он же пока совсем маленький мальчик. Откуда настолько сильная тяга?
- Не только ты замечала, - протягиваю. – Все. Эти твои дружки. Резник. Татарин. Каких еще мужиков успела приманить?
Молчит. Глаза блестят. Губы подрагивают.
- Все моего сына знали. Все видели. Мимо него и «Кобра» не прошла. И еще черт знает кто рядом отирался. Куча нянек. Отец твой. Мамаша. Друзьям фотки случаем не слала?
- Нет, Амир, - дышит шумно. – Мои родители ничего не знали про Камиля. С друзьями давно не общаюсь, после побега ни с кем из них не связывалась. А ты уже встречался с нашим сыном раньше.
- Конечно. Утром. Ожил и охренел.
Дьявол. Опять ругаюсь. Надо придержать язык.
- Нет, ты не понял, - качает головой девчонка. – Мне нужно очень многое тебе объяснить и рассказать. Постараюсь сделать это прямо сейчас.
- Давно пора.
Сука. Сука. Тварь.
Хватит. Нужно притормозить.
Я же люблю ее. Люблю. Да. Такое странное слово. Я вообще его раньше использовал? Говорил ей? Просто теперь смотрю на сына и пониманию значение. Осознаю. Вот эта вязкая жижа. Внутри бурлит. Кипит. Переполняет. Это же и есть любовь. Да? И такая хренотень не только к нему. К ней. К ним. Переплетается. Заливает.
- Ты был в больнице, когда я рожала Камиля, - выдает как под ребра бьет. – Приехал на разборки. Неожиданно. Палата была заранее забронировала. Отдельная. Не в родильном отделении, на другом этажа. Там, где вы разгоняли лишних свидетелей. С тобой тогда Резник общался. Лицо скрыл под медицинской маской. После меня вывезли оттуда на каталке.
Громом по затылку врезает. Разрядом тока прошибает.
