удавиться проще. Отношения у него к девушкам крайне потребительские, но они и не жалуются.
– А сама она не объявлялась? – неожиданно спрашивает Громов, мазнув быстрым взглядом по Олесе. Безынтересным совершенно. – Звонки, сообщения, вообще глухо?
–У нее нет моего номера, и полагаю, достать ей было бы его тяжело. В универе не дали, а на работу она не звонила. – Я говорю, а секретарь зависает с подносом в руках. Поднимает на меня испуганный взгляд загнанной лани и дрожащим голосом спрашивает:
– Простите, я краем уха услышала… – аж трясется бедная Олеся, побледнев. – Вы не девушку ищите?
Момент, и я поднимаюсь с кресла, упирая руки в стол, да так резко и с таким грохотом, что секретарь отшатывается. Но ни в коем разе не собирался кидаться или пугать, просто рефлекс.
– Воу, спокойно, – поднимается следом Громов.
– Олеся, мне кто-то звонил? И если да, какого х… черта ты мне не сказала?
– Звонили. Но первый раз давненько уже. Может… месяца два назад, – пятится к двери девушка, прикрываясь подносом, как щитом. И чем прочнее утрамбовывается в голове услышанное, тем больше мне хочется запустить в нее пару ручек, а может, и чего потяжелее!
– Два месяца? – переспрашивает Громов. – Столько ты уже ищешь Фадееву?
– Вспоминай! – рычу, пряча руки в карманы брюк. – Олеся, лучше шевели мозгами.
– Да, кажется, это было второе или третье января. Нежный такой голос, явно девушка молодая, спрашивала вас и… или ваш номер. Просила сказать ваш номер, – заикаясь, выдает секретарша. А у меня же просто вопль внутри. Ну, твою же, сука, мать!
Два месяца!
Я искал ее два месяца, а оказывается, Ева звонила мне!
Если бы я знал, что у нас есть возможность выцарапать ее новый номер!
Я зол. Я так зол, что сейчас взорвусь! Поэтому, чтобы только не стоять на месте и выплеснуть хоть куда-то лишнюю энергию, прохаживаюсь вдоль окон, почесывая затылок.
Два… сука… месяца!
– После этого звонки были еще? – спрашивает Гром, что-то быстро набирая на своем мобильном.
– Пару раз, – писк, – кажется. Может чуть больше…
– Почему меня не связали? – рычу я. – Почему ни разу эта информация до меня не дошла?!
– Ну мы… мы подумали…
– Что?!
– Что это какая-то ваша назойливая бывшая подружка и… – мой кулак со всей дури влетел в стену и клянусь, я слышал визг. Олеся вжала голову в плечи и всхлипнула, но она даже на сотую долю не представляет, как я сейчас зол!
– Я же не знала, что это такой важный звонок, Дамир Таирович, клянусь! При устройстве на работу мне было четко озвучено, что мы не имеем права давать личные контакты руководства. На прием девушка записываться не захотела, я… ну, откуда я могла знать! Я подумала…
– Твое дело перенаправлять мне звонки и устраивать встречи, а не думать!
– Спокойно, Дам.
– Скройся! – рычу, тыча в нее пальцем. – Скройся отсюда на хрен!
Мгновение, и я слышу всхлип и хлопок двери.
– Она не виновата, она действовала по уставу, – разводит руками друг.
– В первый раз! Но когда человек звонит постоянно, наверное, нужно задуматься? Да и в любом случае, мне сейчас от этого не легче, Гром.
– Так, ладно, заканчивай истерить. Раз такое дело, нужно сделать детализацию звонков. Вытащить номер этой твоей Фадеевой и пробить, кому принадлежит. А там уже по нему и местоположение определить, думаю, сможем.
– Сколько это займет времени?
– Давай разрешение на работу моей фирмы в обход твоих писулек-записулек, полную свободу действий для моих ребят, и мы приступаем сегодня же. Максимум неделя, и я тебе ее найду.
Неделя. Еще целая неделя.
Новая неделя началась с небольшого ЧП в отеле. У постояльца пропали дорогие часы. Вопиющий случай, который, в силу нервного характера хозяина тех самых часов, пришлось разруливать мне. С холодной головой и без паники включаться в работу, пока Валерий Степанович не появился в офисе.
Первое ответственное задание за все полтора месяца, что я у него “стажируюсь”.
По итогу все оказалось более чем прозаично. Часы упали за кровать. Горничные выдохнули, постоялец извинился, Валерий Степанович был мной горд.
– У меня до сих пор трясутся руки, – говорю я, проходя в кабинет.
– Ты молодец, Ева. И ситуацию разрулила, как грамотный руководитель, и постояльца к себе расположила. Он обещал вернуться, – похлопывает меня по плечу Валерий Степанович, проходя следом.
И вроде бы он улыбается, но по глазам же вижу, что-то не так. Будто он решает в уме какую-то особенно сложную задачу. Для полноты картины еще и чешет щетинистый подбородок.
– Что-то случилось? – не выдерживаю я и спрашиваю.
– Не то, чтобы прям случилось, но нам есть с тобой о чем подумать. В особенности тебе, Евангелина.
– Это что-то новенькое, – смеюсь немного нервно.
Я от одного потрясения не отошла, а тут вот, второе намечается.
– Новенькое у нас – это хорошо забытое старое, – проходит к рабочему ноутбуку Валерий Степанович, в пару кликов что-то открывая на экране. – Я уже давно держал в уме этот разговор, но в последние недели из-за подготовки к сезону летнему позабыл.
– Что такое?
– Смотри, нашими отелями уже давно интересуется одна крупная компания, – говорит мужчина, а у меня что-то екает внутри. – Тут в очередной раз прислали запрос на встречу, но ты же понимаешь, без тебя я такого решения принять не могу. А уж тем более, продать часть акций или сбыть совсем. Отель целиком и полностью принадлежит тебе, и решать его судьбу тоже предстоит тебе.
Почему так нервно стало отстукивать сердце?
Рваные “тук-тук”, пауза, “тук-тук” пауза.
Я прохожу к столу, чтобы спрятать нервозность, и, утыкаясь носиком в букет цветов, подаренный Валерием, вдыхаю нежнейший аромат пионов. Удивительно, почти неделя прошла, а они как будто только из теплицы.
Спокойно, Ева, чего ты так разволновалось-то? Да просто чувство странное не отпускает, будто я где-то это слышала.
– Что будем делать, как думаешь, Евангелина?
– А что за компания? – говорю, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Хорошая? Что о них говорят? И что они от нас хотят? – поворачиваюсь к Валерию Степановичу, обпираясь на краешек стола, пряча руки за спину.
