На мое лицо был направлен ослепительный свет лампы-лупы. Зайдя в кабинет, я смущенно проблеяла, что целью моего визита является… ну, допустим, нос, – после чего Кахович уверенно перехватил инициативу в свои простерилизованные руки.
Почему-то в глубине души я надеялась, что Кахович, возможно, примется меня отговаривать. Не избалованная комплиментами полузнакомых мужчин, я бы с интересом выслушала монолог о преимуществе внутренней красоты. Ведь выгнал же он Наталью!
Но ничего подобного не произошло.
– Нос, значит, – задумчиво протянул Владимир Михайлович.
Я обреченно кивнула.
– На вашем месте я бы подумал и о губах. Ваш типаж украсят сочные губы.
* * *
То ли мушкетерами мы себя чувствовали, то ли гардемаринами, то ли беззаботными пассажирами «Титаника», поднимающимися на борт.
Выйдя из кабинета Каховича, я обнаружила, что и Ксения, и Наташа ждут меня в коридоре. И это меня (вот странно!) почти не удивило. Словно мы подписали невидимый и нерушимый контракт, который обязывал отныне делить натрое все пластические проблемы. Правда, в тот момент я так до конца и не поняла, зачем наше скромное общество могло понадобиться Наташе – ведь она была постоянной клиенткой клиники и сама могла выступать в роли консультанта по любому вопросу, связанному с пластической хирургией. Но потом, познакомившись с ней поближе, я поняла, что Наташке было просто очень одиноко. За небрежно предложенную дружбу она ухватилась как утопающий за соломинку.
Возле ворот Наталью ждал БМВ-7 стального цвета. Предупредительный водитель в сером пиджаке распахнул перед ней дверь, из кожаного салона пахнуло дорогими духами и ванильным ароматизатором.
– Девчонки, – вдруг обернулась к нам обладательница этой роскоши, – а вы очень спешите?
Мы с Ксенией переглянулись. Мне спешить было некуда – мои выходные дни состояли из медлительных резиновых часов, заполненных бессмысленными шатаниями по городу, чтением всякой низкопробной ереси и бессмысленным штудированием программы телепередач.
– Может быть, рванем в один ресторанчик? Познакомимся поближе, поболтаем!
В ее предложении было столько искреннего энтузиазма, что мы просто не могли отказаться. Потом я привыкла к этой Наташкиной манере – она манипулировала окружающими словно марионетками и всегда могла тем или иным способом заставить всех делать то, что хочет она, принцесса.
Это она настояла, чтобы мы отправились в модный суши-бар на Садовом кольце. Ни у меня, ни у Ксении не было свободных денег, но Наталья и слушать не пожелала о демократичном кафе «Му-Му», где привыкли перекусывать московские девушки из middle-class.
– Я вас угощаю, – царственно объявила она, а потом, чтобы мы не чувствовали себя неловко, добавила, – ну пожалуйста! Пожалуйста! У меня почти нет подруг, а вы выглядите так, как будто бы с вами можно иметь дело.
И вот за поеданием роллов с крабами и сыром «Филадельфия» мы осторожно вскрывали личные файлы друг друга. Жердь оказалась, разумеется, фотомоделью на грани прозябания и потенциальной славы – нам было гордо продемонстрировано увесистое портфолио. На каждой страничке альбома – фотография совершенной красавицы, и невозможно было представить, что все это – один и тот же человек, а именно наша новоявленная подруга Жердь.
Девушка-попугай ничем особенным не занималась – проматывала в свое удовольствие деньги банкиров-родителей. Круглосуточный отпуск, ясный ум, омраченный одной-единственной проблемой – на что бы потратить выдаваемый каждый месяц денежный ресурс. Она и в самом деле перенесла одиннадцать пластических операций, о чем рассказывала с какой-то болезненной гордостью.
Ну а я… Что я могла о себе сказать? Порадовать их душещипательной историей о том, как я сбежала из дома в поисках свободы и в итоге оказалась в тупике? Сентиментально всхлипнув, рассказать о единственном роковом мужчине своей жизни? Или о своих родителях, с которыми не виделась несколько лет? О своей «увлекательной» работе продавщицы искусственных членов?
В общем, я преимущественно молчала.
Может быть, это было и к лучшему, ибо где-то в самой глубине моего сердце тихо вибрировало незнакомое чувство медленно зарождающейся новой жизни. Вот как бывает – одинединственный день разворачивает тебя на сто восемьдесят градусов, и ты послушно бредешь к новому горизонту, не оборачиваясь назад.
* * *
Поход на флюорографию в одну из расплодившихся по городу платных поликлиник обернулся настоящим светским событием. Еще там, в клинике, мы договорились держаться вместе – Ксения, Наташка и я. Осознавая, что Жердь и девушка-попугай – всего лишь мои случайные попутчицы и при иных обстоятельствах мы не сошлись бы никогда, я тем не менее испытывала странную приподнятость духа.
У меня никогда не было подруг. Не считать же за оную случайную ночную собеседницу, проститутку по имени Ангелочек, из-за которой все и началось.
Получив в регистратуре готовые снимки, мы завалились в первое попавшееся заведение с мерцающей вывеской «Бар». В букве «А» перегорела лампочка, поэтому надпись читалась как «Бр», что вызвало в нас, нервозных и готовых к радикальным переменам девушках, дрожащую волну логически необоснованного хохота.
– Бр-р! Надеюсь, они хотя бы моют стаканы, – смахивая истерическую слезу, проблеяла Наташка.
– Брррр! Вот бы нас не донимали местные алкаши, – вторила ей Ксения.
– Бр! Однажды я с одним таким переспала. Не знаю, что на меня нашло. Я зашла в бар выпить пива, а тот мужик так жалобно на меня посмотрел… – решила я внести свою лепту в общую кассу низкопробного юмора и девичьих фольклорных историй, – так вот, стоило нам уединиться в кладовой и приступить к активным действиям, как туда ворвалась дебелая повариха со скалкой. Как она материлась! Даже я так не умею. Оказывается, тот мужичонка ее законным супругом был.
Новые подруги посмотрели на меня как-то странно, и я прикусила язык.
Сама не знаю почему, в их обществе я чувствовала себя расслабленно, хотя обычно трудно схожусь с новыми людьми. Мой внутренний волчонок спал, мирно свернувшись калачиком на останках бдительности. И почему-то я была уверена, в том, что ни Жердь, ни девушка-попугай не попытаются воспользоваться моей расслабленностью. Они одним своим присутствием развенчали взлелеянный мною миф о том, что все красавицы – непременно стервы.
«А может быть, все дело в том, что они ненастоящие? – думала я. – Откуда я знаю, как выглядела та же Наталья до своих одиннадцати операций? Может быть, она была банальной простушкой, как… я? Может быть, рукотворная, выстраданная красота не огрубляет душу, не то что полученная даром?»
