Поймать кота оказалось легче легкого: дома у Вальки была валерьянка, а Елкины, как и всегда, прохлаждались в своем покосившемся домике. Когда Ваську сажали на Шарикову цепь, он, разумеется, оказывал сопротивление, но против двух крутых девчонок он был бессилен. Что касается пса, то его мы привязали к елкинскому забору — вроде как в качестве компенсации.
Убравшись с «места преступления» быстро, но с таким видом, будто бы не совершали хулиганств и вовсе даже ничего не опасаемся, мы с Валькой незаметно оказались у Петровичева домика. Старик ругался со своею старухой: вернее, она бранила его на чем свет стоит, а Петрович все это выслушивал. Ссора происходила внутри избушки, но слышно все было, наверно, участка за три. Старуха вопила, что Петрович испортил ей жизнь, что пропил последние остатки серого вещества, построил самый убогий домишко в поселке, не смог заработать на нормальную пенсию и вместо сорняков вырвал целую грядку морковки. Время от времени Петровичу удавалось вставлять в монолог жены разные нечленораздельные звуки, но даже ежику было понятно, что обстоятельства складываются не в его пользу.
Ввиду бесконечной подозрительности нашего лысого соседа и его боязни грабежа на калитке, у который мы стояли, была надпись: «Осторожно, злющая собака!» Видно, просто «злой» собаки Петровичу казалось недостаточно для надлежащего устрашения злоумышленников. На самом деле никаких домашних животных у него не было, и об этом прекрасно знал весь сад. Кажется, Петрович даже не догадывался о том, как он смешон со своим вечным страхом и наивной попыткой обмануть воров. Теперь пришло время написать на калитке правду. С тех пор как мы увлеклись исправлением объявлений, Валька все время носила с собой перманентный маркер. На то, чтобы зачеркнуть в последнем слове «со» и вставить еще одну «б» ушло всего несколько секунд. Если кто-то в доме и мог представлять опасность для грабителей, так только свирепая старушенция. Об этом мы их и информировали. «Осторожно, злющая бабка!» — значилось отныне в предупреждении Степана Петровича.
Неожиданно нам с Валькой стало жаль этого деда. До того сильно, что мы решили простить его за вчерашнее и выкопать мышь из песка, тем более что нас разбирало любопытство — как она там?
Выяснилось, что не очень. Мышь смотрелась и пахла довольно противно. Обнаружили мы ее далеко не сразу: куча песка, украшенная табличкой «Стоп, ворюги!», была довольно-таки внушительной. Когда же мышь нашлась, возник Петрович. Он сразу же завопил, что по нам плачет милиция и что нужно взвесить массу раскиданного нами песка и предъявить счет за него нашим родителям.
— Мы зато морковку не выдергиваем! — гордо ответила Валентина.
Пока обескураженный старикан соображал, что ей ответить, я по-быстрому закидала мышь песком, после чего мы ушли с высоко поднятыми головами. Раз Петрович отказывался исправляться, ни о каком помиловании для него не могло быть и речи.
На углу нам встретилась взволнованная Елкина:
— Ой, девочки, вы Васеньку не видели?
Конечно, мы заверили соседку, что вообще не представляем, где он бродит.
Место жары заступила ночная прохлада. Трещали сверчки. Пахло дымом и жженой резиной: садоводы затопили печи, и кто-то, как всегда, бросил в свою не то, что следовало. Цветы уже закрылись. Пчелы и бабочки отправились на боковую, зато орды комаров вышли из укрытий на охоту. Вечно голые коричневые спины садоводов спрятались под телогрейками. Приветливо светящиеся окна домиков наводили на мысли о вареной картошке, рыбных консервах, мытье ног и вечернем Петросяне по черно-белому телевизору, который в городе и поставить некуда, а выбрасывать не хочется. Небо, не замутненное городскими выхлопами, являло собой настоящий астрономический атлас. Огоньки сигарет пацанов, заседавших на бревнах, перекликались со звездами.
В 11 вечера я, как и было условлено, пришла к Валькиному участку и ужасно удивилась, что подруги еще нет. Весь сегодняшний день она только и говорила о том, как здорово мы развлечемся, наблюдая за свиданием Макса, думавшего, что его пригласила я, и Катьки, надеявшейся встретить на опушке Дэна.
— Валька! — крикнула я. — Валька-а-а-а!
Чердачное окно отворилось, и я различила в проеме Валькину физиономию.
— Надюха, ничего не получается, — сказала мне подруга. — Я наказана.
— За что это еще? — спросила я.
Разве последнее время мы сделали хоть что-нибудь нехорошее?
— За Ваську. Бабушка узнала, что это мы посадили его на цепь, поэтому теперь меня не выпускают гулять! Представляешь?
— Возмутительно!
Нет, я не понимаю этих взрослых! Сегодня, когда Елкина обнаружила своего драгоценного «сыночка» на цепи, она подняла такой визг, что весь сад катался со смеху. Если 5 минут веселья действительно равняются стакану сметаны, то мы, пожалуй, сэкономили цистерну этого продукта. За такое медаль надо дать, а не наказывать!
— А как же со свиданием, Валюха?
— Не могу. Иди одна!
Одна? Но я боюсь… Да и вообще…
— Валька, я не могу одна! Если ты не пойдешь, то и я не пойду тоже!
— Что за глупости?! Зачем мы тогда все устраивали? Чтобы Катька с Максом приятно провели время? Ты должна идти, Надя! Все увидеть, а потом рассказать мне!
— Но, Валька…
— Подруга ты или нет, в конце концов? Живо дуй в лес, иначе все кончится без тебя!
«Затаиться в кустиках и ждать» — это только в теории проще простого! Когда доходит до дела, сразу обнаруживается масса неожиданных проблем. Начать с того, что ночной лес — это вообще неприятное место. И дело не только в том, что темно, страшно, даже с опушки не видно дороги, и заблудиться — раз плюнуть. Проблема прежде всего в комарах, которых мы с Валькой забыли учесть. Поселок стоит на болоте, влажность в районе повышена так, что в нетопленом домике сыро, как в трюме галеры. Кровососы обожают такой климат и не оставляют садоводов без внимания ни на день. А уж ночью!.. А уж в лесу!.. А уж если ты одна и комарам есть больше некого!..
Идти в глубь леса было страшно, да и бесполезно в плане слежки. На опушке же растительность, в которой можно скрыться полностью, отсутствовала. Я была весьма недовольна этим фактом, опасалась того, что Макс и Катька вот-вот явятся, и слегка боялась медведей. Несколько минут покружила по опушке в поисках укрытия и наконец остановилась на удовлетворительном, но отнюдь не хорошем варианте. Неопознанный куст был густым, но совсем не высоким. Пришлось сесть на корточки. О том, чтобы опуститься на попу или — еще лучше — лечь на живот, речи, увы не шло: земля была очень холодной и мокрой, к тому же в темноте невозможно было различить, кто по ней бегает, а неведение, как всегда, рождало страшные фантазии: черви, змеи, пауки… Через пять минут у меня затекли ноги, но что прятаться в кустах нереально, я сообразила еще раньше. Из-за гнусных комаров находиться в лесу без движения было в принципе невозможно: стоило замереть на пару секунд, как на тебя опускалось несколько десятков кровососов. В результате я непрерывно махала руками и трясла головой, из-за чего на неопознанном кусте каждый листочек ходил ходуном. Назвать это безобразие маскировкой было весьма проблематично.
