Пейдж он нашел у самой воды, она танцевала рок-н-ролл с каким-то высоким блондином. Движения ее стройных бедер были настолько чувственными, что у Картера дух захватило. Дождавшись, когда танец закончится, он подошел к Пейдж сзади и обнял ее за талию.
— Добрый вечер.
Ощутимо вздрогнув, она застыла и неловко, как марионетка, повернулась к нему лицом.
— Следующий танец — мой.
— Я не поняла, это просьба или приказ? — прошептала Пейдж.
Пейдж весь вечер ждала, что Картер к ней подойдет, и злилась, что он ее упорно избегал.
— Пожалуй, нам не стоит танцевать, — вдруг сказал Картер. — Давай лучше прогуляемся по берегу.
Пейдж возмущенно хмыкнула.
— Ты весь вечер не обращал на меня внимания, а теперь ждешь, что я запрыгаю от радости, что ты наконец меня заметил? Даже не надейся!
Картер вздохнул и терпеливо пояснил:
— Пейдж, я танцевал с мачехой, демонстрировал чудеса дипломатии, произнося тосты за здоровье отца и общаясь с его гостями, которые мне не интересны. Мне бы хотелось отдохнуть от всего этого хотя бы минут десять.
Пейдж всмотрелась в его лицо, на котором выделялись казавшиеся бездонными темные глаза, и вдруг поняла, что больше не может притворяться.
— Картер, я должна кое в чем признаться. Вчера ночью я вышла на балкон и невольно подслушала твой разговор с родными. Я слышала все, начиная с того места, когда вы заговорили об исчезновении фамильного кольца.
Картер еще больше помрачнел. Он свято оберегал неприкосновенность своей частной жизни, и ему не понравилось, что Пейдж оказалась в курсе семейных тайн Блэкморов.
— Подслушивать чужие разговоры — твое хобби?
Пейдж задрала подбородок.
— Конечно, а ты как думал?
Картер, который терпеть не мог подобострастных женщин, понял, что этим недостатком Пейдж точно не страдает.
— Отец по неизвестным мне причинам хочет, чтобы я как можно скорее уехал из Окленда.
— А ты?
— А я не хочу и не уеду. Я, знаешь ли, не привык действовать по чьей-то указке. Я останусь в Окленде до конца лета, как и собирался.
Пейдж промолчала. Окленд — город не маленький, но для них двоих слишком тесен.
Картер взял Пейдж под руку.
— Пойдем.
Пейдж шла, стараясь как можно дальше держаться от Картера, что было непросто, поскольку он держал ее под руку и прижимал к своему боку. К ужасу Пейдж, каждая ее клеточка живо реагировала на близость его сильного, крупного тела. Пейдж со стыдом подумала, что становится похотливой, как кошка. Она пыталась совладать со своей реакцией, но это оказалось невероятно трудно. Если бы Картер не был высоким, привлекательным, мужественным… А тут еще сама природа как нарочно делала все, чтобы обострить ее чувственность, теплая ночь дышала ароматами цветов, шорох волн напоминал нежный шепот любовника…
— Что все это значит? — вдруг спросил Картер.
— Ты о чем?
— Сначала ты чуть ли не бросилась ко мне в объятия, а потом так же внезапно отстранилась.
— Ты слишком многое замечаешь, — недовольно буркнула Пейдж. — Я устала и хочу подняться в свою комнату.
Они остановились возле куста сирени. Мать Картера очень любила аромат сирени, одним из первых его воспоминаний было, как она входит в детскую с охапкой лиловых цветов и ставит их в широкую вазу… Картер усилием воли вернулся к действительности. Мать он потерял, с этим уже ничего не поделаешь, но отпускать Пейдж или дозволять, чтобы она обращалась с ним, как с предметом мебели, он не собирался.
Картер привлек ее к себе, наклонился и поцеловал нежную кожу между шеей и плечом. Пейдж затрепетала, но Картеру этого показалось мало. Он провел губами вверх до ее уха, потом снова вниз, до ямочки в основании шеи, где бился пульс. Все это время он не переставал гладить спину и бедра Пейдж. Его охватило жгучее желание, но он дал себе команду сбавить обороты и, сдерживая страсть, вложил в поцелуй больше нежности. Пейдж выгнулась ему навстречу со стоном, означающим капитуляцию. У Картера мелькнула мысль, что давно он не слышал более приятного звука.
Пейдж подсунула руки под его смокинг и стала гладить его грудь, спину, прижимаясь к нему все сильнее. Одежда, разделяющая их тела, начинала раздражать Картера.
— Пейдж, давай пойдем ко мне, я хочу видеть тебя в своей постели.
Ей показалось, что голос Картера донесся откуда-то издалека, ее словно окутал туман, но не холодный и влажный, а горячий, пьянящий. Никогда еще Пейдж не испытывала ничего подобного, она совершенно утратила власть над собой, и это было ей внове.
Власть над собой…
Охваченная паникой, Пейдж отпрянула от Картера. До сих пор в отношениях с мужчинами она всегда контролировала ситуацию, интуиция подсказывала ей, что если она займется любовью с Картером, то все изменится. Он обрел над ней слишком большую власть. Ее единственное спасение — обратить все в шутку. Переведя дыхание, Пейдж выпалила:
— Я начинаю сожалеть, что в школе плохо учила химию. Твое тело плюс мое тело, аромат сирени в качестве катализатора — и взрыв неизбежен?
Картер обхватил ее лицо ладонями и погладил большими пальцами скулы.
— Запах сирени можешь выкинуть.
— С запахом или нет, но взрывы не по моей части. Я ухожу.
— Струсила, Пейдж?
Пейдж заставила себя отойти от Картера на шаг. Она оставила всякие попытки шутить.
— Картер, мне не нужна интрижка, будь то на один уик-энд или на сезон. Это не входит в мои планы.
— А преподаватель химии не рассказывал тебе про неуправляемую цепную реакцию?
— Наверное, эту лекцию я пропустила.
— Нам не нужна лекция, достаточно нас двоих ночью под звездами.
Пейдж вдруг поняла, что у нее не осталось сил.
— Давай не делать того, о чем мы оба можем потом пожалеть, — сказала она резко.
— Говори только за себя, Пейдж, я не пожалею. Наверное, какой-то мужчина очень больно тебя ранил. Я угадал?
Если бы все было так просто! Но пусть Картер верит в то, во что ему хочется верить.
— Спокойной ночи. До завтра.
Она подхватила юбку и побежала через лужайку. Картер проводил Пейдж взглядом. Он мог бы легко ее догнать, ему бы даже хватило умения и опыта заставить ее передумать. Но он хотел, чтобы Пейдж легла с ним в постель по собственной воле, осознавая, что делает. У него в запасе два месяца на то, чтобы достичь цели. Картер никогда не отступал перед трудностями и не собирался делать это сейчас, когда в качестве приза его ждала женщина, которую он желал, к которой его влекло с непреодолимой силой.
Пейдж должна принадлежать ему — и будет принадлежать.
