…В один из дней, молодые люди, сидя на берегу, как всегда мечтая о будущем, бросая камни в воду, смотрели на волны, словно искали в них ответы, откровенничая, делились своими чаяниями.
Алекс, защищаясь рукой от нещадно палящего солнца, пожаловался:
– Тётка достала…
Оксана, проникаясь вниманием, с испугом спросила:
– Что узнала об Институте?
Алекс с иронией констатировал:
– Та ещё дамочка, всё разнюхает… – становясь серьёзнее, – мне кажется, догадалась. Смотрит на меня, как «Сычиха».
Оксана, с жалостью посмотрев на Алекса, стараясь успокоить парня, с уверенностью сказала:
– Да ладно, не дрейф, парнишка! То, что смотрит, как «Сычиха», ещё не факт, что догадалась.
Поправляя его чуб, призналась:
– Она всегда на людей смотрит из-под лобья или свысока. – констатируя, – высокомерная тётя!.. Фифочка!..
Строя гримасы:
– Тётя Мотя!.. – показывая язык, – ме-э!..
Они дружно засмеялись. Встав, взявшись за руки, побежали к воде, бегая по краю, делая волны, брызгая друг друга. Исчезая вдали…
…Голубое небо было безоблачно. Солнце светило ярко. Всем, кто был на пляже, было комфортно под палящими солнечными лучами.
Солнце воздух и вода были союзниками многих, в том числе и Алекса с Оксаной. Они как никогда были счастливы. По наивности считая, что им всегда будет так хорошо, как сейчас.
Счастье Алекса омрачил тот момент, когда поздним вечером он хотел перешагнуть порог квартиры отца.
Как оказалось, его уже поджидала Ольга, та, стоя в дверях, визжала на весь подъезд:
– Вон!.. Мать – Лярва! И ты такой же, как она гуленный! Вся ваша порода такая… – выталкивая за дверь, – иди туда, где был. Катись в свою Варшаву!.. К маменьке!
В этот момент вышел отец, спеша успокоить жену, но та только усилила истерику, не давая Алексу никакой возможности пройти в квартиру. Тот, видя, что его в этом доме ненавидят, молча отошёл от двери.
Ольга перед его носом с треском захлопнула дверь, бубня за неё:
– Будешь знать, кто в этом доме хозяин…
Стоя в растерянности на лестничной площадке, Алекс не знал, что ему делать, куда идти.
Слыша, как за дверью бушевали страсти, он переживал не за себя, а за отца, считая, что подвёл того и тот влип по самые «помидоры».
Ольга ругалась с Львом Арнольдовичем, переходя на уличную лексику, и у неё это получалось довольно-таки неплохо. Конечно, отец её пытался успокоить, но тщетно. Та будто взбеленилась, упрекала мужа буквально во всем, не давая тому возможности оправдаться.
На крик соседки на площадку вышла Оксана; удивлено глядя на стоящего спиной к двери Алекса, девушка невольно спросила:
– Что за шум, а драки нет?
Тот был до такой степени подавленным, что на вопрос девушки, сказал, что его выгнала тётка.
Девушка, что-то просчитав в уме, предложила ему поехать с ней в Васильково, проведать старшую сестру, Аню, та жила с семьёй в их бывшей квартире. Алекс с охотой принял её приглашение, зная, что ему и так совершенно некуда идти. Через пять минут, они в обнимку спустились вниз по лестнице.
Оказавшись на улице, остановили такси, с одним желанием поскорее оказаться в Василькове.
Была ночь, когда такси остановилось на одной из глухих улочек. Молодая пара, выйдя из машины, в нерешительности остановилась у калитки полуособняка.
За забором вовсю лаяла собака. До слуха дошло, как открылась дверь одной из квартир, цыканье на собаку и женский выкрик: «Кто?»
Оксана поспешила сказать:
– Мы!
Внутри двора в полумраке послышался лязг тяжёлой цепи. Собака, бегая по двору, истерично лаяла, видно спросонья взъелась на не прошеных гостей.
Аня прикрикнула:
– Цыц! Тихо будь! Ну, что взъелся? Это же наша Ксю!
Лай стих у калитки. Собака, распластавшись на земле, тычась мордой в кованую дверь калитки, пыталась заглянуть в просветы, прислушиваясь к перешёптыванию гостей.
Оксана, напрягая слух, слышала шаги в направление калитки, отпрянув на шаг в сторонку, встала по стойке, смирно ожидая появление сестры.
Та долго возилась с замком, наконец открыв, поспешила извиниться:
– Прости, сестрёнка! Замок заел…
Аня, выйдя из калитки, не скрывая своей радости, обняла сестру.
Вскользь бросив любопытный взгляд на Алекса, предложила войти в дом.
Пропуская вперёд Алекса, та тихо спросила сестру:
– Жених?
Оксана смущённо прошептала:
– Нет, друг… – взяв под руку, на ухо, прошептала, – так надо.
Аня, улыбнувшись, многозначительно сказала:
– Ну, раз друг и надо!.. – громко, – Входите! Места хватит.
Проходя мимо собаки, Оксана погладила ту, лаская:
– Ника! Ну, ты что не узнала? Это же я, Оксана. Забыла?
Собака залилась радостным лаем, бегая по двору как шальная зигзагом.
Аня, тут же успокаивая, прикрикнула:
– Тихо будь! Не видишь ночь на дворе, люди спят.
Собака, приблизившись к ним, завиляла хвостом, облизывая руки Оксаны.
Девушка радуясь, не меньше «девушки в шкурке», как она ту раньше любила называть, сказала:
– Лапуль! И я тоже соскучилась.
Собака, поднявшись в рост, стала обнимать девушку крепкими лапами. Аня еле оттащила собаку от сестры, насильно уводя в сторону.
Все, умиляясь поведению преданного, любящего существа, поднялись по ступенькам на крыльцо дома. Аня предложила Алексу войти первым.
Уже, когда все были в доме Аня, суетясь на кухне, посетовала, что не сможет по-барски угостить, так как не ждала их приезда, предложив выпить чай.
Оксана с Алексом отказались, сказав, что не голодные. Тогда сестра предложила гостям пройти в комнату Оксаны, говоря, что там все как было при ней. Оксана с Алексом поспешили туда, ссылаясь, что они чертовски утомились и им не мешало бы выспаться.
Войдя в комнату, Алекс невольно осмотрелся, было уютно. Это он заметил даже при не включённом свете в отблеске яркой луны, свет которой проникал внутрь комнаты сквозь распахнутое окно.
Они стояли в дверях, не решаясь сделать шаг вперёд, словно их что-то сдерживало.
Оксана, не выдержав затянутой паузы, улыбнувшись, с уверенностью поспешила к окну.
Стоя там, вздыхая, разведя руками, сказала:
– Вот так мы и живём… – смущённо, – как – то так! По-старинке. Ни Варшава и даже ни Киев.
С грустью:
– Нет маминой руки… – оправдывая сестру, – Аня старается, но ей тоже некогда, поэтому, так как есть… – доверительно, – сестра крутится как белка в колесе, на работу ездит в Киев. Рано уезжает, поздно приезжает. Все не как у людей, да и я учусь…
