— Н-нет. Только самое необходимое. Ну, купальник, полотенца, потом аптечка, перевозку для рыб, тетрадь для записей… Да там и нет ничего тяжелого. Лучше объясни, откуда ты знаешь месье Малярба, — не дала себя сбить с толку Маргарет.
— Оставим это, — последовал спокойный, но твердый ответ.
И ее спутник замолчал, размеренно шагая по дороге, ведущей к набережной.
У причала действительно покачивался катер, да какой! Палуба была отделана натуральным красным деревом. Изящные обводы и присущая дорогим механизмам лаконичная красота говорили о том, что это прекрасное произведение кораблестроительного искусства способно развить необычайную скорость. Обшивка сверкала белизной, только на борту красовалась темно-синяя надпись. Катер назывался «Долорес».
— Тоска… — машинально перевела Маргарет с испанского, с неподдельным восхищением любуясь привлекательным зрелищем. — Отчего так печально?
Спокойное, как пролитое масло, море сияло и переливалось бликами, жара потихоньку спадала. И маленькое белое суденышко, тихонько покачивающееся на пологих волнах, действительно трогало сердце.
— Я его арендовал, — незамедлительно ответил ее смуглокожий спутник, забираясь на палубу и открывая ключом замочек на прочной цепи, приковывавшей катер к причалу. — Откуда бы мне знать, почему его так назвали. И к тому же Долорес — имя женщины. У нас принято называть яхты, лодки и катера женскими именами. А у вас, в Англии, разве не так?
— Да, так, — подтвердила Маргарет, опираясь на любезно протянутую сильную руку и осторожно следуя примеру Микаэля.
Ее охватило знакомое пьянящее чувство предвкушения полета — она обожала носиться на катерах и скутерах, обдаваемая солеными брызгами. Только так Маргарет, беззаветно влюбленная в море, могла ощутить себя единой с этой капризной, необузданной стихией.
Большего счастья молодая женщина не испытывала, даже ныряя с аквалангом. Медленное, полное скрытых опасностей погружение не шло ни в какое сравнение с безумными гонками по бесконечной водной глади.
— У нас слово «судно», «корабль» женского рода. Корабль — всегда «она».
— А у нас и море женского рода. Впрочем, иначе и быть не может, — улыбнулся Микаэль, откровенно любуясь своей прекрасной спутницей, уверенно стоящей на шаткой палубе катера.
Сразу видно было, что Маргарет не из тех особ, которые визжат что есть мочи, испуганно хватаясь за борт при малейшей качке и умоляют сейчас же, сию же минуту высадить их на берег.
— Море ведь такое же прекрасное, ласковое, непредсказуемое, а иногда жестокое и бессердечное, как всякая женщина. И оно дарит жизнь. Нет, конечно же, море — это женщина.
— Я не бессердечная, — недовольным тоном возразила Маргарет, с интересом разглядывая систему управления катером. Ничего нового — простота и эргономичность.
— Ты просто еще об этом не знаешь, — тоном умудренного опытом старца произнес прекрасный испанец. — Надеюсь, ты не принадлежишь к людям, которых укачивает даже при виде лодки?
— Я?! — немедленно возмутилась самозабвенная любительница морских прогулок. — Пустишь меня за руль? Я покажу тебе настоящий класс!
— Прошу. — Микаэль широким жестом указал на панель управления. Правда, в голосе его при этом мелькнуло некоторое беспокойство.
Маргарет хмыкнула.
— Испугался?
— Вот еще! Можешь разбить эту посудину в щепки, если хочешь. — И самоуверенный мачо, опустившись на деревянное сиденье, сложил руки на груди. — Но только, чур, потом не жалуйся.
С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать во все горло от переполняющего ее счастья, молодая англичанка аккуратно вывела катер из бухты, где сновало множество ему подобных суденышек, а также парусных лодок, яхт и катамаранов. А потом, как только это стало возможным, выжала из мотора все, на что тот был способен.
Надо отдать должное Микаэлю: храбрый испанец взмолился о пощаде только через пятнадцать минут бешеной гонки.
— Йо-хо-хо! — вопила его сумасшедшая спутница, закладывая на воде крутой вираж и вздымая облако сверкающих брызг.
Ее длинные светлые волосы намокли и прилипли к плечам, но молодая женщина не обращала на это внимания. Чудесная прогулка целиком захватила ее.
— Вот этого-то мне и недоставало в промозглой Англии, Микаэль! Солнца, моря и скорости! Йо-хо-хо!
— Маргарет, душа моя, — пробормотал молодой мужчина слегка посиневшими губами. — Знаешь что? Ты просто ненормальная.
— Не слышу!
— Ты забыла переодеться в купальник! — заорал Микаэль, перекрикивая оглушительный рев мотора. — Только посмотри на себя!
Действительно, элегантная белая блузка и синяя юбка насквозь вымокли в соленой морской воде. Маргарет с большой неохотой заглушила мотор, положила катер в дрейф и с легким сожалением оглядела бесповоротно погибший элегантный ансамбль.
— М-да, увлеклась немного, но ничего, — пробормотала она, расстегивая молнию на своей сумке и доставая из нее пушистое пляжное полотенце. — Прости, но я при виде моря просто теряю голову.
Молодая женщина принялась было расстегивать непослушные тугие пуговички на мокрой, липнущей к телу блузке, но заметила горящий взгляд разом пришедшего в себя страстного испанца, и пальцы ее нерешительно замерли.
— Нет уж, моя милая, позволь это сделать мне, — промурлыкал Микаэль, подходя к прекрасной мореплавательнице со спины и неспешно спуская злополучный предмет одежды с ее белоснежных плеч. — Катер ты водишь превосходно, но есть вещи, которые я делаю гораздо, гораздо лучше…
Как все-таки прекрасно предаваться любви посреди ласкового моря, на плавно покачивающейся палубе, ощущая на горящей от солнца и неги коже поцелуи любимого и соленые брызги…
Маргарет неспешно размышляла над этим, лежа на разостланном пушистом полотенце в теплых, уже постепенно угасающих лучах благодатного светила.
Купальник она, поразмыслив, надевать не стала. Все равно вокруг никого не было, кроме обнаженного и загорелого до черноты Микаэля, присевшего рядом и лениво, по-кошачьи, жмурившегося на солнце.
— Странно, что ты совершенно не стесняешься наготы, — с любопытством проговорила Маргарет, проводя пальцами по бугрившемуся мышцами плечу возлюбленного. — У нас считают, что обнаженный человек выглядит или непристойно, или смешно.
Микаэль тихонько хмыкнул и растянулся рядом, перевернувшись на живот и бесцеремонно отвоевав себе половину полотенца.
— Я абсолютно пристоен, — заметил он. — Вот если бы при виде того, как ты водишь катер, я со страху намочил бы штаны, это было бы и смешно, и непристойно. Но я сдержался, заметь и воздай мне должное… Хотя это было нелегко, — самокритично сознался молодой мужчина, помолчав минуту.
