- Я оставлю свой адрес, пусть приезжают в воронежскую епархию, - ответил он. Закончив ужинать, отец Герман взял толстую записную книгу и начал доставать из глубоких карманов рясы записочки прихожан о здравии и деньги. Он сложил записочки в одну стопку, а деньги в другую, пересчитал и снова положил в карман. Пожертвований оказалось три с половиной тысячи рублей. Настоятель храма тоже дал ему полторы тысячи.
Батюшка переписал все имена из записочек в тетрадь, а бумажки сжег на сковороде. Затем он сел в кресло и глубоко задумался, загрустил… Что-то, по-детски кроткое было в этом его выражении лица…. Марина Павловна внимательно наблюдала за ним и думала, что вероятно счастливы те женщины, у которых мужья священники и постоянно молятся и за них и за детей. Затем она взяла свою любимую гитару и тихо запела:
По зеленой, по долине
Шли послушник и монах,
Оба - с тайною молитвой,
Оба - с четками в руках,
Видят, как стоит у ручья девица,
Красотою может ослепить,
Длинный сарафан намочить боится –
В воду не решается ступить.
Тут монах, не размышляя,
Вырастает перед ней,
Осторожно поднимает
И несет через ручей,
Ну, а дальше - каждый своей дорогой,
Монастырь уже недалеко,
И молитва вновь устремилась к Богу,
Закрутились четки под рукой.
Так шагали черноризцы,
Лишь дыханья слыша звук
И у врат у монастырских
Говорит послушник вдруг:
Нет, ты брат, скажи, чтоб не быть соблазну,
Как коснуться женщины ты мог?
Разве ты обет свой давал напрасно,
Как теперь на это смотрит Бог?
И монах, глаза прищурив,
Улыбнулся, глядя в даль:
«Ты поднял в стакане бурю, –
Он послушнику сказал,-
Помыслы твои все Господь читает,
Так что, обрати к себе свой взор,
Я ее давно у ручья оставил,
Ты несешь с собою до сих пор,
Ты- несешь с собою до сих пор!»
- Отче, что вы так загрустили? – спросила она, отложив в сторону гитару. Он встрепенулся и посмотрел на нее синим взором, раздумывая, говорить свою проблему или нет. Затем он глубоко вздохнул и сказал:
- Я машину епархиальную разбил, надо ремонтировать… Пятьдесят тысяч надо.
- Да не волнуйтесь вы по пустякам, - успокоила Марина Павловна, - спишет вам епархия эти деньги.
- Да уже звонили мне из канцелярии, сказали, чтобы ремонтировал… - Марина Павловна намек его поняла, но к своему удивлению денег на ремонт машины не дала. Через несколько дней отец Герман подарил ей три иконы, купленные в ближайшей лавке и уехал в Воронеж.
Убирая комнату, Марина Павловна нашла на письменном столе его старый железнодорожный билет. Она заглянула в него и прочла - Штокало Герман Романович. «Ну и фамилия!» – удивилась женщина и бросила билет в ящик стола… на всякий случай.
Вечером перед сном Марина Павловна читала молитвы и вспомнила отца Германа, глядя на его иконы. «Надо было дать ему эти деньги на ремонт машины, – подумала она с упреком в свой адрес. – Хотя можно отправить эти деньги по почте, он же мне телефон свой оставил. Завтра позвоню ему и все поправлю. Кои веки ко мне монахи с просьбами обращаются? Кому-кому, а уж этим ангелам грех отказывать». Женщина сделала напоминание в телефонном органайзере, чтобы не забыть сделать звонок и легла спать.
Утром она в первую очередь позвонила отцу Герману, но он не ответил. В обед Марина Павловна сделала повторный звонок, но опять безрезультатно. Она забеспокоилась, не случилось ли чего с ним. После третьего безответного звонка женщина позвонила секретарю в епархиальное управление и, объяснив причину своего беспокойства, спросила все ли в порядке с отцом Германом (Штокало)?
- А у нас нет таких в епархии, - ответил ей секретарь.
- Вы уверены? – спросила Марина Павловна.
- Конечно! Этот человек обращался к нам в епархию два года назад, но мы его не приняли из-за отсутствия необходимых документов.
- Вы хотите сказать, что он не священник, - удивилась женщина.
- Да. Он самозванец. Он живет в нашей области и создает общину, но все это незаконно.
- Понятно! Благодарю вас за информацию. Он говорил, что разбил епархиальную машину. Сколько он вам должен?
- Мы не имели с ним никаких отношений, и он нам ничего не должен, - сообщил секретарь.
- Спасибо! – грустно сказала Марина Павловна и выключила телефон. – Ну, ничего себе ситуация! Самозванец служил в нашем храме Литургию, просил денег на ремонт епархиальной машины, которой у него не было… Священник или мошенник? Надо хорошенько помолиться, чтоб не влезть мне в дела Божии, как слон в посудную лавку. Сейчас еще раз позвоню и стану на молитву» - решила она. Отец Герман на удивление быстро ответил. Марина Павловна представилась, но благословение брать не стала.
- Я звоню вам уже третий день, беспокоюсь, как вы добрались и все ли у вас в порядке?
- Слава Богу, добрался, болею немного. А телефон не работал потому, что деньги кончились, - пояснил он.
- А у меня вот появилась возможность пожертвовать вам на ремонт автомобиля, - сказала Марина Павловна. - Я бы хотела привезти их вам…
- Может почтой? Утомительно ездить, - ответил он.
- А я ужасно люблю ездить, отче! Диктуйте адрес, я записываю. – Отец Герман сообщил ей адрес.
- Когда вас ждать?
- Скоро! Добрые дела откладывать нельзя, - весело сказала Марина Павловна и стала на молитву. Ее мучила совесть, что она привела в свой храм самозванца, хотя решение о том, чтобы он служил Литургию принимал настоятель. Вот она и решила разобраться с этим досконально и уже потом сообщить все своему батюшке.
Через два дня джип Марины Павловны остановился в воронежской деревне возле убогого, покосившегося набок домишки отца Германа. Она вошла во двор, осмотрелась по сторонам, разминая ноги и спину от длительного пребывания за рулем. «Жалкое зрелище» – констатировала она. Скрипнула дверь и вышел из дома отец Герман, радостно улыбаясь гостье.
- Здравствуйте! Как вы доехали? – спросил он.
- Слава Богу, отче! Вашими молитвами, - ответила она и снова не взяла благословение. – Красивые у вас тут места и воздух такой чистый, - вдохнула она полной грудью. – А где ваш храм?
- В десяти километрах отсюда, - ответил отец Герман. – Заходите в дом.
- Сейчас я возьму угощенье в машине и закрою ее, - ответила женщина и пошла к джипу. Отдавая пакеты с продуктами отцу Герману, она предложила посидеть во дворе на скамеечке, подышать свежим воздухом. Ей почему-то очень не хотелось заходить в этот дом.
