– Поэтому я пришел к выводу, мистер Бертрам, что, возможно, как бы это выразиться… Вы, как это часто случается, немного… вы, простите меня… ограничены в средствах?
У меня пересохло в горле – наконец мгновение, которого я ожидал с отчаянием, наступило. Смелые и искренние слова, нужные для такого случая, сразу не нашлись.
– Ну? И что? – спросил я.
На стене висел портрет князя Монако, а на столе стоял огромный письменный прибор. В напряженной тишине я услышал громыхание поезда…
Хозяин отеля между тем продолжал:
– Поймите, администрация как казино, так и нашего отеля очень заинтересована – действительно, очень заинтересована, – поймите, у нас здесь очень специфическое положение, мистер Бертрам… Мы, кстати, – усмехнулся он, глядя на кончики своих пальцев, – не совсем обычные сотрудники отелей. Мы принимаем здесь клиентов, о которых заботимся и которых любим… ну, скажем, на протяжении тридцати лет, – медленно произносил он каждое слово. Нам доставляет удовольствие считать их своими друзьями. Вы, вероятно, знаете, здесь, в нашем княжестве, существует давняя традиция… ну, как бы это выразиться поточнее… предупредительности и деликатности, мистер Бертрам. Мы не выдаем фамилии наших гостей. Мы сохраняем уйму других, более деликатных секретов.
Больше я не мог выносить пустозвонства этого человека. Его поведение по отношению ко мне походило уже на китайскую пытку водой, когда на голову жертвы, закрепленную железным обручем, падают в одно и то же место капли воды, замучивая человека насмерть. Я прямо выпалил:
– Мы доведены до крайней степени нищеты – вот вам весь наш конфиденциальный секрет.
Хозяин отеля снова усмехнулся, глядя на свои ногти:
– Об этом я уже догадался, мистер Бертрам, и поэтому, надеюсь, вы примете небольшой заем. Как друг мистера Друтера. Мистер Друтер – наш постоянный клиент, и нам было бы очень неприятно, если бы его друг чувствовал себя неуютно в нашем отеле.
Он поднялся, поклонился и протянул мне конверт. Я чувствовал себя школьником, получившим за хорошее поведение вознаграждение из рук самого епископа. Затем он проводил меня до двери и тихо, доверительно посоветовал:
– Попробуйте нашего вина «Шато Груад Ляроз» 1934 года – не пожалеете.
В номере я распечатал конверт и пересчитал купюры.
– Он занял нам двести пятьдесят тысяч франков.
– Это просто грандиозно!
– Вот что значит быть другом Гома. Жаль, но мне начинает нравиться этот сукин сын.
– А как же мы сможем вернуть ему эти деньги?
– А это уже заботы Гома: мы ведь из-за него задержались здесь.
– Мы будем их расходовать очень осторожно и осмотрительно, правда, милый?
– Нет уж, хватит с меня этого кофе с булочками! Сегодня мы устроим праздник: отметим наконец по-настоящему нашу свадьбу!
Меня не прельщало вино «Груад Ляроз» 1934 года. Я нанял автомобиль, и мы поехали в небольшую горную деревеньку. Вдоль дороги тянулись серые скалы и желтый можжевельник, отливающий золотыми бликами в лучах заходящего солнца.
Оно медленно опускалось между холодными плечами холмов, среди которых задерживались тени. На улицах бродили мулы, и автомобиль был слишком большим, чтобы проехать до гостиницы. В сельской гостинице стоял один-единственный огромный стол, приблизительно на пятьдесят персон. Мы в одиночестве сидели за ним и наблюдали, как постепенно наступает вечерняя мгла. Нам подали местное красное вино – не очень высокого качества – и жирных поджаренных голубей, и фрукты, и сыр. В соседней комнате царило веселье, местные крестьяне потягивали самодельное вино. Вскоре мы уже чуть различали в ночных сумерках огромный горный хребет.
– Тебе тут приятно? – спросил я.
– Очень, – ответила Кэри.
Немного спустя она сказала:
– Мне так не хочется возвращаться в Монте-Карло. Давай отправим назад автомобиль, а сами останемся здесь. Сегодня мы обойдемся без зубных щеток, а завтра походим по здешним магазинам.
Последние слова она произнесла с особенной интонацией, как будто мы остановились в роскошном отеле, а шикарная улица Рю-де-ля-Пэ находилась сразу же за углом.
– Зубную щетку мы купим у Картье, – предложил я.
– А потом сходим в «Ланвин» и возьмем там две пижамы самого высокого качества, – подхватила она предложенную мной игру.
– Мыло мы найдем у Герлена.
– И еще дюжину батистовых платочков – на Рю-де-Ривали.
Наконец она исчерпала свою фантазию:
– Больше я ничего не могу придумать, а ты? Ты ходил по этим магазинам со своей Грязнулей?
Грязнуля – кличка, которую Кэри придумала для моей первой жены: она была темноволосая, полная и сексуальная, с глазами пекинского мопсика.
– Никогда, – уверил ее я.
– Мне нравится бывать там, где еще никто не наследил.
Я глянул на наручные часы. Они показывали десять. Еще полчаса езды на автомобиле.
– Пожалуй, нам пора возвращаться, – предложил я.
– Но ведь еще совсем не поздно.
– Понимаешь, сегодня я хочу по-настоящему испытать свою систему. Если я буду делать ставки двухсотфранковыми фишками, то смогу выиграть значительную сумму.
– Ты собираешься в казино?
– Конечно.
– Но это ведь похоже на воровство.
– С какой стати? Он занял нам деньги, чтобы мы наслаждались, получали удовольствие от жизни.
– Половина этих денег принадлежит мне. Ты не имеешь права рисковать моей долей.
– Дорогая, будь умницей. Мне нужны все деньги. Система требует капитала. Если я выиграю, ты получишь назад свою половину, и еще с процентами. Мы оплатим все счета и, если тебе захочется, снова приедем сюда и проведем в этой тихой горной деревушке остаток нашего свадебного путешествия.
– Ты никогда не выиграешь. Чем ты лучше остальных посетителей казино?
– В отличие от них я неплохой математик.
Бородатый старик провел нас темными улочками до автомобиля. Кэри шла молчаливая и задумчивая, даже не позволила мне взять ее под руку. Я обиделся:
– Все-таки это ведь наша праздничная ночь, милая. Отчего ты злишься?
– Разве я сказала тебе что-нибудь обидное или злое?
Как все-таки они умеют обезоруживать нас, мужчин, своим молчанием: молчание нельзя повторить, на него нельзя ответить, как это можно сделать со словом. В молчании мы ехали назад. Когда проезжали через Монако, весь город – и музеи, и казино, и собор, и дворец – был залит светом, а со скалы пускали в небо фейерверк. Это был последний вечер недели фейерверков. Я вспомнил наш первый день здесь и нашу ссору, и те три балкона.
– Мы с тобой еще никогда не бывали в зале для избранных, – сказал я. Давай сходим туда сегодня.
– Почему обязательно сегодня? – поинтересовалась она.
