Впрочем, нет, строго говоря, это было не совсем так. Подобную тоску он уже испытывал однажды – острейшую тоску. Это было давно, очень давно.
И то была тоска по Урсуле.
Взгляд Максима вернулся к фотографии Аликс.
У нее были такие же белокурые волосы и такая же безупречная фигура, как у Урсулы. Такие же красивые, исполненные спокойной мечтательности светящиеся глаза.
УРСУЛА. Он сознавал, что с недавних пор стал думать о ней чаще, и его удивляло, отчего в последнее время мысль о ней так часто приходила ему на ум. Не его ли болезненное чувство к Аликс эхом отзывалось в душе. Эхо это – Урсула, женщина, которую он некогда любил с невероятной силой, целиком и безраздельно отдавшись этому чувству. Чувству, похороненному так глубоко, что он даже испугался, когда несколько недель назад лицо этой женщины вдруг явственно предстало перед его мысленным взором впервые за много лет. Воспоминания об Урсуле нахлынули с новой силой и проступили со всей четкостью.
Он отпер верхний ящик письменного стола и засунул руку в глубину, пытаясь достать спрятанный там черный кожаный бумажник. Он извлек изображение Урсулы, моментальный черно-белый фотоснимок, уже довольно поблекший. Но время было не властно над этим горящим взором, сияющей улыбкой, сулившей веру и надежду.
Бумажник был потрепанный, кожа потрескалась. Он погладил его рукой, вспоминая. Эта вещь принадлежала Зигмунду…
Он засунул памятную вещицу назад в ящик и поразился самому себе: в горле он ощутил комок, и почему-то защипало глаза. Решительно подавив внезапный приступ сентиментальности, Максим встал и прошелся по ковру кремового цвета, затем остановился у окна, глядя сквозь жалюзи, опущенные на зеркальное стекло офиса вниз на Пятую авеню. В своем теперешнем состоянии он навряд ли что-либо видел. Охватившая его еще с утра в Лондоне меланхолия упорно давала о себе знать. И сейчас он поймал себя на том, что предается воспоминаниям о прошлом, и без того усугубляя свое плачевное состояние. Он пытался сосредоточиться на настоящем, ему надо было кое-что продумать и спланировать. Он прилетел в Нью-Йорк на уик-энд с надеждой повидать дочь. Но до понедельника Аликс была недосягаема, быть может, даже до вторника. Сегодня пятница. Впереди три дня.
Что делать? Как убить время?
Возможностей у него было множество, но ничто не прельщало. На Пятой авеню находилась его квартира, но, отправься он туда, его неминуемо ждала бы встреча с Адрианой, чьей единственной целью в жизни за последнее время, казалось, стало стремление устраивать с ним перепалки. Он мог пойти на Саттон-Плейс, в дом, снятый им для Блэр, но тогда он оказался бы во власти ее придирок и завуалированных угроз, которые, по сути, уже переросли в прямые. У него была собственная ферма в Коннектикуте, но Адриана могла прослышать о его появлении в Нью-Престоне и примчаться, чтобы повоевать с ним на лоне природы, что куда лучше, чем в душном городе. Определенно, она все еще была достаточно воинственна в данный момент.
Единственное, чего ему по-настоящему хотелось, это побыть одному. В полном одиночестве.
Только одно место давало ему эту возможность, притом отличное место – его дом на взморье в Ист-Хемптоне. Зимой он стоял закрытый, но содержался более или менее в порядке, готовый к его приезду в любой момент.
Дом был пригоден для жилья круглый год, утеплен, зимой в нем постоянно поддерживалась плюсовая температура. Элиас Малвени, его садовник и мастер на все руки, присматривал за домом, наведываясь туда почти ежедневно. Раз в неделю захаживала протереть пыль миссис Малвени. Все, что требовалось Максиму, это позвонить Элиасу и распорядиться, чтобы тот сходил и прибавил тепла, а миссис Малвени забежала в субботу похлопотать по хозяйству. Это было проще простого.
Максим вернулся от окна к письменному столу, довольный осенившей его идеей съездить на пару деньков в Ист-Хемптон. Была возможность насладиться редким даром – одиночеством и постараться разложить по полочкам свои мысли. А то и послушать музыку, прогуляться по пляжу. Но в основном он мог бы заняться приведением в порядок своих ощущений и устранением хаоса, что творится в голове и сердце.
Внутренне он давно испытывал в этом потребность, но все никак не мог подвигнуть себя на какое-либо действие. Быть может, как раз подошло время что-то решить в личной жизни, определиться в отношении Адрианы и Блэр. Лишь после этого он сумел бы взять себя в руки, добраться до корней своего личного кризиса, грозившего поглотить его. А затем, возможно, разрешились бы все его внутренние конфликты.
Он раскрыл записную книжку и набрал номер Элиаса Малвени на Лонг-Айленде. В трубке раздавались долгие гудки. Он взглянул на настольные часы – ровно одиннадцать. Наверняка Элиас совершает свой ежедневный обход, проверяя чужие коттеджи поселка: он обслуживал по совместительству и других владельцев. Вне всякого сомнения, и миссис Малвени отправилась на закупку продовольствия для уик-энда.
«Ничего страшного, – решил Максим, – рано или поздно я дозвонюсь до них». Он нажал кнопку вызова на внутреннем телефоне.
– Дуглас, зайдите, пожалуйста.
– Сию минуту иду, сэр.
* * *
Дуглас Эндрюс, личный секретарь Максима, появился в дверях через несколько секунд. Он родился и воспитывался в Нью-Йорке, был дружелюбен и готов вкалывать сутки напролет. Невысокого роста шатен, здоровый, свежий, он начал работать у Максима, когда ему исполнилось 28 лет, был предан, честен и горой стоял за своего шефа.
– Вот официальные документы по делу «Май-стел», то, что вы меня просили подготовить. Секретарь Питера Хейлброна оставил вам эту записку насчет контроля «Блейн-Грегсон», – доложил Дуглас. Он опустил бумаги на пустой хромированный поднос, стоявший на углу стола справа, и присел на стул перед Максимом.
– Благодарю, – сказал Максим, глянув на ворох документов. – Я скоро займусь ими. У меня к вам, Дуглас, пара небольших просьб. Во-первых, возьмите, пожалуйста, для меня машину напрокат и пригоните сюда к четырем часам. А во-вторых, отправьте одну из секретарш в Блумингдейл закупить кое-что из провизии – холодных цыплят, картофельного салата, кусок сыра бри, французских булок и пакет молока. Пожалуй, это все.
– Я займусь этим сейчас же. – Дугласу не вполне удалось скрыть удивление в голосе, и он вопросительно посмотрел на Максима. – Готовитесь к отъезду? – поинтересовался он.
По лицу Максима скользнула едва заметная улыбка.
– Похоже, что так. Подумал, не съездить ли мне на дачу в Ист-Хемптон на уик-энд. Одному. Хочу немного побыть в тихом местечке, поразмышлять в тиши. И хочу, чтобы никто не знал, где я.
