Машина въехала в Курамайор, сонный городок с желтовато-белыми домами и узкими улочками, и Тони, проведя тыльной стороной ладони по губам, заявил, что ему хочется пить.
Селина, не совсем понимая, как должна реагировать, промолчала.
— Неплохо бы выпить пива, — продолжал Тони.
— Я... я бы вас угостила пивом, но у меня нет денег.
— Я сам себе куплю, — сказал Тони. Улочка упиралась в большую вымощенную булыжником площадь, на которой стояла высокая церковь, росли пышные деревья и было несколько лавчонок. Тони покружил по площади, пока не увидел достойное его внимания кафе. — Это подойдет.
— Я... я вас подожду.
— Вам тоже нужно что-нибудь выпить. Жарко становится. Я принесу. — Селина начала было отказываться, но Тони ее оборвал: — Ваш отец вернет мне деньги.
Селина села за маленький железный столик перед кафе. За ее спиной, в баре, Тони беседовал с хозяином. Появилась стайка возвращающихся из школы девчушек в синих льняных передниках и белоснежных носочках. Они выглядели просто прелестно — опрятные, с яркими лентами в черных волосах и золотыми сережками в ушах, со стройными, покрытыми золотистым загаром ножками и остренькими, ослепительно белыми зубами.
Заметив, что Селина на них смотрит, девочки захихикали. Две самые смелые подошли к столику; в их черных, как виноградины, глазах сверкали веселые искорки. Селине захотелось сделать им что-нибудь приятное; открыв сумку, она вытащила длинный карандаш с выдвигающимся грифелем и желто-синей кисточкой на конце и положила на раскрытую ладонь, показывая, что его можно взять. Девочки застеснялись, но потом одна, с длинной косой, опасливо, словно карандаш мог ее укусить, решилась. Тогда вторая трогательным движением протянула руку Селине, вероятно тоже рассчитывая получить подарок. Ручка была пухлая и гладкая, с золотым колечком на пальце.
Из бара вышел Тони с баночкой пива и стаканом апельсинового сока для Селины. Дети, испугавшись, разлетелись как стайка голубей, прихватив с собой карандаш с кисточкой. Селина проводила их восхищенным взглядом. Тони сказал:
— Наши малышки... — с такой нежностью и гордостью, будто это были его собственные дети.
Путешествие продолжалось. Характер местности резко изменился: теперь дорога бежала вдоль горной гряды, а поля отлого спускались к морю и терялись в дымке где-то у далекого горизонта. Часа через три Селина увидела перед собой на верхушке горы силуэт креста, четко выделяющийся на фоне неба.
— Что это? — спросила она.
— Крест Сан-Эстабана.
— Один крест? На вершине?
— Нет, там большой монастырь. Закрытый орден.
Деревня Сан-Эстабан лежала у подножья горы, в тени монастырских стен. Знак на перекрестке в центре указал наконец-то на Кала Фуэрте — раньше таких знаков Селина не видела. Тони свернул направо, на дорогу, спускавшуюся с горы между оливковыми рощами, лужайками, поросшими кактусами, и купами благоухающих эвкалиптов. Берег впереди казался обнесенным сплошной стеной пиний, но, когда они приблизились, Селина разглядела за деревьями отдельные белые домики в садах, где росли ярко-розовые, голубые и алые цветы.
— Это Кала Фуэрте?
— Si.
— Непохожа на другие деревни.
— Да, это курорт. У многих здесь свои виллы, люди приезжают на все лето. Не знали? В жаркое время тут полно туристов из Мадрида и Барселоны.
— Понятно.
Они въехали под прохладную, пахнущую смолой сень пиний. Миновали ферму, оглашаемую писком цыплят, несколько домов, винный погребок; затем дорога уперлась в маленькую площадь, посреди которой одиноко торчала раскидистая пиния. На площади находилась лавка; перед ней были навалены груды овощей, а в витрине выставлены сандалии на веревочной подошве, фотопленки, соломенные шляпы и открытки. Напротив красовался оштукатуренный белый дом в затейливом марокканском стиле; перед домом на вымощенной плитами террасе стояли столики и стулья. Вывеска над дверью гласила: «Гостиница Кала Фуэрте». Тони затормозил под деревом и выключил мотор. Пыль осела; воцарилась тишина.
— Приехали, — сказал Тони и вылез из машины.
Селина тоже вышла. Лицо ей обвеял ласковый бриз. На площади почти никого не было — только какая-то женщина, вероятно владелица лавки, накладывала картошку из корзины в бумажный пакет, да несколько ребятишек играли с собакой. На террасе перед гостиницей сидела супружеская чета в кардиганах домашней вязки — явно англичане; оба сосредоточенно писали открытки. Они посмотрели на Селину, узнали в ней свою соотечественницу и поспешно отвели глаза.
Селина следом за Тони вошла в гостиницу. За занавеской из колечек был бар, чистенький и прохладный, с побеленными стенами, коврами на каменном полу и простой деревянной лестницей, ведущей на второй этаж. Из двери под лестницей, по-видимому, можно было попасть в заднюю половину гостиницы. Смуглая девушка невозмутимо гоняла метелкой пыль из угла в угол.
Подняв глаза, она улыбнулась:
— Buenos dias.[6]
— Donde esta el proprietario?[7]
Девушка отставила метлу.
— Momento[8], — сказала она и, бесшумно ступая босыми ногами, исчезла за дверью под лестницей. Дверь захлопнулась. Тони взгромоздился на высокий табурет у стойки бара. Вскоре дверь отворилась и появился мужчина. Нестарый, небольшого роста, с бородой и добрыми, слегка навыкате глазами. На нем была белая рубашка и темные подпоясанные ремнем брюки; на ногах — синие эспадрильо.
— Buenos dias, — сказал он, переводя взгляд с Тони на Селину и обратно.
Селина быстро спросила:
— Вы говорите по-английски?
— Si, señorita.
— Простите за беспокойство, но я ищу одного человека. Мистера Джорджа Даера.
— Да?
— Вы его знаете?
Он улыбнулся и всплеснул руками.
— Еще бы! Вы ищете Джорджа? А он знает, что вы его ищете?
— Нет. Откуда?
— Вы же могли ему сообщить.
— Это сюрприз, — сказала Селина, постаравшись, чтобы ее слова прозвучали шутливо.
Бородач, похоже, был заинтригован.
— Вы откуда приехали?
— Из Лондона. А сейчас прямо из аэропорта. — Селина указала на Тони, угрюмо прислушивавшегося к разговору: казалось, ему не нравится, что инициатива уплывает у него из рук. — Этот человек привез меня на такси.
— Я не видел Джорджа со вчерашнего дня. Он уехал в Сан-Антонио.
— А мы только что оттуда!
— Возможно, он уже дома. Но точно сказать боюсь. Я не заметил, чтобы он возвращался. — Бородач усмехнулся. — Никогда нельзя знать, не отправился ли он в долгое путешествие.
Тони прочистил глотку и слез с табурета.
— Где можно его найти?
