— Мне нужны таблетки, — говорит она шепотом.
Так и знал, что ей нехорошо. Я тянусь в ее сумочку за таблетками от тревожного расстройства, но никак их не нахожу. Там лишь кошелек, пачка жвачки и ролик для чистки одежды.
— Ты сдала их в багаж?
— Черт, — бормочет Лейла с закрытыми глазами, крепко вцепившись в подлокотники и морщась, будто от боли. Я не стану делать вид, будто знаю, каково бороться с чувством тревоги. Она пыталась объяснить мне на той неделе, когда я спросил у нее, на что похож приступ тревоги. Она ответила: «Будто дрожь бежит по венам».
До недавнего времени я считал приступ тревоги чем-то вроде повышенного волнения. Но Лейла объяснила, что он ощущается на физическом уровне. Она чувствует, будто по всему ее телу проходят крохотные удары электрического тока. Я лишь обнял ее, когда она рассказала мне об этом. Почувствовал себя беспомощным. Теперь я всегда чувствую себя беспомощным во всем, что касается Лейлы, поэтому изо всех сил стараюсь, чтобы с ней все было хорошо.
А сейчас ей нехорошо.
— Хочешь выйти и переждать в туалете? — предлагаю я.
Лейла согласно кивает, и, взяв за руку, я помогаю ей подняться. Оказавшись в носовой части салона, я наклоняюсь к стюардессе.
— У нее паническая атака. Я побуду с ней, пока она не пройдет.
Стюардесса бросает беглый взгляд на Лейлу, и на ее лице тотчас отражается сочувствие. Она задергивает шторку, разделяющую туалет и салон первого класса, чтобы скрыть нас от посторонних глаз.
Едва я закрываю за нами дверь, в помещении становится негде повернуться. Обняв Лейлу за талию, я прижимаю ее к груди. Свободной рукой я смачиваю кусок бумажного полотенца водой и прижимаю к ее затылку.
На той неделе она сказала, что мои объятья помогают лучше, чем ее тяжелое одеяло. Сам не понимаю, какие чувства во мне вызывает то, что я один способен успокоить ее панику. Хотелось бы, чтобы она нашла способ справляться без моей помощи. Я не смогу всегда быть рядом и беспокоюсь, как она перенесет приступ без меня.
Я обнимаю ее, чувствуя, как дрожит ее тело.
— Хочешь, я расскажу, куда мы летим? — предлагаю я. — Может, неизвестность усиливает твою тревогу.
Она мотает головой.
— Не хочу портить твой сюрприз.
— Я и так собирался рассказать тебе, как только мы поднимемся в небо. — Я слегка отодвигаюсь, чтобы видеть ее лицо. — Мы летим в Corazón del País. Я забронировал ее на две недели.
Сперва она никак не реагирует. Но пару секунд спустя ее лицо приобретает озадаченное выражение.
— Куда?
Я стараюсь скрыть собственное беспокойство, но такое стало происходить часто. Она не сразу вспоминает то, что должно легко всплывать в ее памяти. По словам врача, это нормальное явление после черепно-мозговой травмы, но меня всякий раз потрясает, сколь многого она лишилась.
Мне не сразу удалось принять, что у нее была травма мозга.
Несильная, но заметная. Особенно, когда она подолгу вспоминает моменты, которые имеют огромное значение для меня. Для нас. Я не принимаю это близко к сердцу, но все равно испытываю боль.
— Это гостиница а-ля «постель и завтрак», — отвечаю я.
По ее лицу видно, что она начинает вспоминать.
— Ах да. Свадьба Аспен. Дерьмовая группа Гаррета. — Ее глаза горят волнением. — Завтрак.
— На самом деле, это больше не гостиница. Ее закрыли три месяца назад и выставили на продажу. Я связался с риелтором и спросил, можно ли арендовать ее на пару недель.
— Мы будем там одни?
— Только ты и я, — киваю я.
— А как же повара и горничные?
— Официально они прекратили работу, поэтому готовить будем сами. Я уже заказал доставку продуктов. — Я вижу, что она все еще пытается преодолеть небольшую паническую атаку, и продолжаю отвлекать ее разговорами. — Аспен с Чедом хотят приехать с ночевкой. Им всего пара часов пути из Вичиты. Планируют приехать в пятницу.
Лейла кивает и прижимается щекой к моей груди.
— Было бы здорово.
Я обнимаю ее еще несколько минут, пока не проходит дрожь в ее теле.
— Тебе лучше?
— Да.
— Хорошо. — Я провожу ладонью по ее волосам и целую в макушку. — Надо возвращаться на места. Весь салон начнет обсуждать парочку, вступившую в клуб любителей заниматься сексом в туалете самолета.
Лейла не отпускает меня из объятий. Напротив, она тянется к моим губам и проводит ладонью по груди прямиком к застежке джинсов.
— Так пусть они окажутся правы, — она встает на цыпочки, пока не дотягивается до моих губ в поцелуе.
Наверняка Лейла думает, что это одна из моих фантазий, и не стану лгать, так и есть, но не сейчас. Она едва пришла в себя после панической атаки. Это неправильно.
Я обхватываю ее лицо ладонями.
— Не здесь, ладно?
Она расстраивается.
— Мы быстро.
— Не сейчас, — я целую ее. — Ночью. — Открываю дверь и пропускаю ее вперед.
Лейла отмахивается, качая головой.
— Я схожу в туалет, — говорит она безжизненным голосом.
Закрывая дверь, я ловлю ее хмурый взгляд. Возвращаясь на место, чувствую себя сволочью за то, что отказал ей.
Но я был бы еще большей сволочью, если бы трахнул ее всего минуту спустя после панической атаки.
Не хочу, чтобы она к этому привыкала.
Я не могу приносить лишь временное облегчение ее ранам. Я должен помочь им зажить.
***
— Нам еще далеко? — Лейла впервые нарушила молчание, с тех пор, как мы сели в арендованную машину. Она заснула еще в терминале.
— Минут двадцать.
Она потягивается и издает стон, от которого я неловко ерзаю в кресле. Я жалею, что не нагнул ее над раковиной, с того момента, как оставил одну в туалете самолета. Прежний Лидс принял бы ее предложение. Может, даже дважды.
Порой мне кажется, что я изменился сильнее нее. После операции моя любовь стала выражаться в чрезмерной заботе. Теперь я слишком осторожен с ней. Осторожно подбираю слова, осторожно ее обнимаю и целую, осторожно занимаюсь с ней любовью.
Я включаю поворотник и сворачиваю к обочине дороги.
— Нужно заправиться. Больше остановок делать не будем. Тебе надо в туалет?
— Нет, все нормально, — мотает головой Лейла.
Въехав на заправку, я вставляю пистолет в лючок и открываю пассажирскую дверь. Лейла смотрит на меня, закрывая глаза от полуденного солнца. Я хватаю ее за руку и тяну из машины.
Заключив девушку в объятья, я прислоняю ее спиной к машине и целую в висок.
— Прости меня.
Больше мне нечего сказать. Я даже не знаю, огорчена ли она моим отказом и понимает ли вообще, за что прошу у нее прощения, но Лейла прижимается ко мне чуть ближе.
— Ничего страшного, — отвечает она, — ты же не обязан хотеть меня днями напролет.
Порыв ветра задувает прядь волос ей в лицо, и я смахиваю их ладонью. Но неожиданно нащупываю что-то в ее локонах. Они свалялись и кажутся липкими. Я осматриваю ее голову, не обращая внимания на ее попытки отстраниться. В ее темных волосах не видно крови, но кончики моих пальцев приобрели алый цвет.
— У тебя идет кровь.
— Правда? — она касается пальцами раны на голове.
Раздается щелчок заправочного пистолета, и я отвлекаюсь, чтобы вытащить его из бензобака.
— Давай-ка я отгоню машину и помогу тебе обработать рану.
Разобравшись с машиной, я нахожу на полках магазина маленькую аптечку и отношу ее Лейле в дамский туалет. Запираю за нами дверь одиночной кабинки. Лейла стоит лицом ко мне, облокотившись на раковину, а я смачиваю ватный тампон перекисью водорода и, стерев высохшую кровь с ее волос, обрабатываю рану.
— Ты что, ударилась головой?
— Нет.
— Рана довольно-таки сильная. — А должна была уже зажить. Прошло уже полгода с тех пор, как ей наложили швы, но каждую пару недель шрам начинает снова кровоточить. — Может, стоит обследовать его у врача на неделе.
— Мне не больно, — возражает она. — Заживет. Со мной все хорошо.
