В ожидании ареста Людмилы можно было, по крайней мере, не бояться, что она попытается выкрасть улики, они были уже в прокуратуре и по ним сейчас вовсю работает следователь. Но вот за свою жизнь мы еще опасались, и, как оказалось, не без оснований.
Шли дни. С Максом мы старались не пересекаться наедине, хотя это было очень непросто в квартире. Но, во всяком случае, у нас действовало что-то вроде молчаливой договоренности не провоцировать друг друга. Я понимала, что в тот вечер просто эмоции от пережитых событий взяли верх над разумом и по здравом размышлении решила больше не рисковать, не оставаться с Максом наедине и держать эмоции под контролем.
Однажды Максим разбудил меня среди ночи:
— Лера, проснись! — я пыталась открыть глаза и сообразить, что происходит. Что он делает в детской и почему так грубо трясет меня?
— Макс? Что случилось? Сколько времени?
— Полтретьего! В дверь стучат, слышишь?
Действительно, кто-то громко Колотил в дверь, и она выдерживает эти удары только потому что сделана из дуба. Не дверь, а бронедверь, как однажды похвастался Марат. Испугалась я не на шутку.
— Что это, Максим Дмитриевич? Кто так может стучать посреди ночи? Они обалдели там, что ли?
Макс в это время уже доставал из шкафа теплый комбинезон Алисы и пытался запихнуть туда спящего ребенка.
— Думаю, это люди Людмилы. Эта маньячка нашла нас. Валерия, надень что-нибудь теплое и бегом с ребенком на крышу! Калитку на всякий случай открой, как только выйдешь, чтобы не возиться — вдруг вам придется спускаться по пожарной лестнице. Ты сможешь? Справишься, если что?
— Да, конечно. — Я уже полностью проснулась.
— Я вызвал полицию, но лучше вам побыть подальше от шума, ладно? Эти головорезы ведь могут и взорвать дверь, а нам еще не хватало испугать ребенка. Лера, скорее, солнышко!
Хм, интересно, кому он адресовал это сообщение? Солнышко… Не мне ли? Нет, наверное, это он Алису так хотел назвать и оговорился…
А раздумывать действительно времени не было, я уже на себя первый попавшийся свитер и какие-то попавшие под руку штаны, сунула ноги в тапки и Макс буквально вытолкнул меня с Алисой на руках на лестницу в мансарду. Я не спешила выскакивать на крышу, мне было ясно, что если люди Людмилы попадут в квартиру, я это услышу и успею уйти. Пока нужно положить ребенка в кресло у стены (малышка даже не проснулась, вот что значит крепкие нервы) и надеть надежные ботинки, в них, если что, можно и по крышам ходить. Если закрыть шторы в мансарде, то никто не догадается, что отсюда есть выход на крышу. Кому такое в голову придет? Таким образом, Алиса будет в безопасности. Я, если будет нужно, успею выскочить и пока они там разберутся, куда могла подеваться няня с ребенком, мы будем уже далеко. Ночью по крышам со спящей малышкой на руках, конечно, очень экстремально, но не исключено, что придется… Мы тут как на войне, должны быть готовы ко всему.
Я осторожно вынесла Алису в теплом комбинезоне и конверте на крышу и положила в люльку. Пусть спит, здесь ей пока ничто не угрожает, а сама взяла тяжелую кочергу, висящую у камина и начала спускаться по лестнице, стараясь делать это бесшумно. Еще подумала, спускаясь: вырастет Алиса, вот бы ей рассказать, как няня Лера воевала. Смешно будет. Да, только бы выжить среди этого всего…
Резко стук и грохот прекратились, наступила такая резкая тишина, что я поняла: не к добру. Впереди мелькнула спина Макса в серой футболке и скрылась за углом. Я на носочках кралась вперед, сжимая в руке кочергу. Вдруг моё горло сзади сильно сдавили чьи-то жесткие холодные пальцы, и шипящий шепот полился мне прямо в ухо:
— Стоять, сучка! Не вздумай кричать! Поняла? — я не могла ответить Людмиле, потому что горло моё она сжала очень сильно, а это была именно она, ее голос. Я не могла дышать, перед глазами уже поплыли золотистые круги и пальцы судорожно сжались. Сжались! Вот я дурында, у меня ж кочерга! Из последних сил я взмахнула рукой и что было сил шарахнула кочергой по ноге Людмилы. Она взвизгнула как будто ее режут (бальзам мне на сердце, давно хотелось) и выпустила мою шею. Я добавила ей по спине и закашлялась, но всё-таки умудрилась пнуть ее под тощий зад ногой в тяжелом ботинке и оглянулась в поисках чего-нибудь потяжелее, как-то маловато для нее кочерги. Но в этот момент я получила удар чем-то тяжелым по голове и потеряла сознание.
Глава 15
… Я очнулась, с огромным трудом открыла глаза и зажмурилась от боли, стараясь не застонать. Так, лежу на боку на какой-то картонной подстилке. Понятно, я на полу… Связанные руки затекли, пальцами пошевелить трудно — значит, я была без сознания больше тридцати минут. Хорошо же меня отоварили… Голова кружится. Интересно, и где же полиция, которую вызвал Макс?
Я постаралась понять, где нахожусь. Посмотрела по сторонам и увидела, что мы точно не в квартире Марата: стены из потемневшего известняка, под низким темным потолком маленькое окошко, тусклая лампочка болтается на старом пожелтевшем проводе… Это подвал какой-то. Пахнет сыростью, где-то капает вода. У меня похолодело внутри: Алиса же одна! Она спит в мансарде! А если ее не найдут? Она проснется и что тогда? Нет, надо выбираться во что бы то ни стало!
Никого не вижу. Голова раскалывается. Я постаралась пошевельнуться на полу — надо же оценить обстановку и выработать план действий. Удалось лечь на спину, связанные руки свело болью. Ерунда! Сейчас об этом некогда думать.
Стараясь повернуться на другой бок, я не смогла удержаться от стона: в поле моего зрения попали ящики, на одном из которых сидела Людмила. Лицо ее выражало полное удовлетворение, в руке у нее пистолет, направленный на меня.
— Людмила, ты ведь понимаешь, что тебя поймают? — я услышала свой голос и удивилась тому, как странно и глухо я говорю. — Рано или поздно ты сядешь, и мы обе это знаем. Ты сейчас только делаешь себе хуже. Максим Дмитриевич успел вызвать полицию до того как вы выломали дверь. Нас наверняка уже ищут.
— Заткнись, будь добра. Твой Максим Дмитриевич меня нисколько не интересует. — голос этой маньячки был негромким, интонация совершенно спокойная на первый взгляд, но меня не обманешь — я видела, как задрожали ее ноздри, как дергается уголок рта, как побелели пальцы на рукоятке пистолета. Ладно, она не владеет собой. Надо, чтобы она не выстрелила, а развязала меня. Что бы придумать? Как бы этого добиться? Ладно, делать нечего, надо продолжать говорить с ней, тянуть время. Другого выхода нет…
— А кто интересует? Я? Я же всего лишь няня.
— Всего лишь няня? — Людмила взвилась, в бешенстве толкнула ящики ногой, подскочила ко мне и ударила в живот своей остроносой туфелькой от Тиффани, такой неуместной в этом грязном вонючем подвале. Больно же! — Да как тебе вообще удалось сбежать с этим крысенышем? Ты должна была сгореть! Ведь вы обе были внутри, когда мои люди подожгли дом?! Как эти тупоголовые смогли упустить тебя? Я им столько денег заплатила! Дебилы! Нет, никому нельзя доверять, всё приходится делать самой! — и она взвела курок. Нет, только не сейчас, я еще должна пожить… Нужно было тянуть время — пока ей будет интересно вести со мной диалог, она, может быть, не застрелит меня. То, что она не владеет собой, я уже поняла и поэтому решила просто говорить с ней, сколько возможно.
— Там старый подземный ход. Я случайно нашла его в доме за несколько дней до всех этих событий, он выходит на опушку леса. Когда я поняла, что нам грозит опасность, я быстро одела малышку сбежала с ней. Мы едва успели до взрыва. Но скажите, чем я вам не угодила? Я просто выполняла свою работу, вы ведь сами наняли меня.
— Ты мне противна! Ты отняла у меня мужа, сучка! Я видела, что он перестал любить меня! Это всё из-за тебя! И ты за это заплатишь! — она уже перешла практически на визг, шагала по подвалу туда и обратно, кричала, что убьет меня и Макса. Уже хорошо: если она грозится убить его, то он еще жив. Надеюсь, он сумел улизнуть из их рук и будет здесь с полицией с минуты на минуту… Да где же он, черт возьми? Кто-нибудь будет меня спасать или опять всё сама?
