Это относилось к самой студии, где в прайм-тайм записывалось новостное шоу.
Но я не чувствовала волшебной пыли на своей коже, потому что была слишком занята попытками просто выжить.
Милтон был первым, кто убил мою магию.
Мой изменщик бывший решил, что тот факт, что он трахал своего редактора, на самом деле не является основанием для разрыва. Сначала были цветы и текстовые сообщения. Когда их игнорировали или отдавали одинокой привлекательной соседке наверху (цветы, конечно; сорокалетней с хвостиком вдове миссис Хоторн, после возвращения с изнурительной смены медсестрой, не обязательно было читать извинения придурка за то, что он окунул свою сосиску в другую миску с кетчупом), Милтон начал просить наших общих друзей быть посредниками. Упомянутые друзья, которые целовали его задницу за то, что он получил работу в престижном журнале, растолковывали мне, что Милтон был тем самым. Моим единственным. Что между нами было что-то особенное, и было бы безумием выбросить это из-за одной глупой ошибки.
— Он собирался помочь тебе выплатить долг, — даже добавил один из наших друзей, Джо. — Подумай и об этом.
Я сказала Джо и остальным, что в случае, если они собираются защищать изменщика, решившего выбросить наши пять лет на ветер, то они могут удалить мой номер. Я находилась в тревожном состоянии сознания, состоящем из больного отца, новой работы и пачки счетов, которые оставались впечатляющими даже с моим рабочим статусом. Дипломатические действия не входили в мой список приоритетов.
Потом была работа.
Селиан Лоран был самым большим придурком, когда-либо ходившим по планете Земля, и он носил этот титул как знак чести. Единственным утешением было то, что теперь я знала, что это не относится только ко мне. Он просто был хреном — хреном, который проделал феноменальную работу по созданию новостей и превзошел всех талантливых репортеров, у которых я когда-либо училась, но, тем не менее, хреном. И говоря о пенисах, вопреки моему впечатлению от нашей последней встречи, он всю неделю держал свой плотно засунутым в брюки. Не то чтобы у нас был шанс остаться один на один в оживленном отделе новостей, но когда Селиан признавал мое существование (хотя и неохотно), он оставался холодным, отчужденным и профессиональным.
А я? Я постаралась забыть тот момент слабости, когда дотронулась до него.
Не знаю, почему искала с ним связи. Может быть, я поняла, насколько мы были похожи. Селиан был ожесточен, и я злилась. Он хотел непринужденности, а я… я не думала, что смогу позволить себе что-то еще со всем, что происходило в моей жизни. Но я не могла забыть, что чувствовала, когда мужчина прикасался ко мне.
Когда его рот был на моем.
Когда его руки прижимали меня к стене.
Когда он заставил меня забыть о больном отце, о куче счетов и безработице.
Верный своему слову, Селиан усадил меня курировать агентство «Рейтер». Единственное, что требовалось для этой работы — умение различать желтый, оранжевый и красный. У большинства репортеров — даже у младших вроде меня — дел было невпроворот. Мне же оставалось только одно — гнить перед монитором.
Да, и помогать его личному ассистенту, Брианне Шоу.
Помощница Селиана была определением сладкой конфетки. К сожалению, она также была бомбой замедленного действия. Селиан был таким тираном, что большую часть дня она проводила, бегая за ним, выполняя приказы или тихо рыдая в туалете. Сегодня я в третий раз застала ее за этим занятием — в пятницу, за секунду до того, как все в Нью-Йорке хлынули в модные бары и пабы, чтобы отпраздновать свободу выходного дня — и я молча сунула ей в кабинку коробку салфеток и мини-бутылку виски.
Девушка была слишком напугана, чтобы попросить меня о помощи, и я не знала, как затронуть эту тему, не заставляя ее чувствовать себя слабой. Но этот третий раз в туалете сломал меня. К черту моего босса с его темно-синими глазами, пухлыми губами, грязным ртом и телом Зака Эфрона.
— Эй.
Я присела на корточки, моя задница зависла над полом. Мои конверсы сегодня были серыми. Угрюмость и подавленность.
— Тебе нужно отдохнуть… и выпить. Позволь мне помочь. У меня полно свободного времени. — И это правда. Моя работа была такой же сложной, как завязывание шнурков.
Брианна икнула с другой стороны кабинки, открутила крышку бутылки и сделала глоток.
— Я… — начала она. — Он… — Я напрягла слух, прислушиваясь. — Ему нужно почистить костюмы.
— Я отвезу их через полчаса. Просто дай мне адрес, — сказала я.
— Н-нет. Он требует, чтобы я оставалась в химчистке и смотрела, как чистят его одежду.
«Что?»
— Ты имеешь в виду, не забыть взять квитанцию?
Наверное, у него был определенный любимый человек, который чистил его одежду. Какая дива! У богатых бывают нелепые причуды. В случае с Селианом он был придирчив к тому, кто чистит его костюмы, но вполне довольствовался тем, что трахал незнакомок.
Брианна снова икнула.
— Нет, я имею в виду, что он заставляет меня сидеть там и смотреть, как они это делают.
Я ахнула.
— Потому что они иногда крадут его одежду.
— Почему ты все еще работаешь здесь? — Я бы уже ударила его в лицо силой телепатии, если бы он сделал это со мной.
— Потому что он умный, хорошо платит и… — Она осушила всю бутылочку. Я слышала, как она глотала жидкость. — Он очень красивый. Но, конечно, я знаю, что он никогда не посмотрит на меня. Однажды он сказал, что у меня ужасно короткие ноги, потому что мне приходится бежать, чтобы догнать его. Он, наверное, думает, что я похожа на пекаренка Пиллсбери (прим. Рекламный персонаж компании, производившей мучные изделия).
С меня хватит.
Довольно того, что Селиан обращается с Брианной, как с чумой.
Довольно того, что он позволил всем остальным в редакции не замечать меня. (Меня не представили ни одному человеку. Помощник продюсера, Кейт, однажды спросила меня, не потерялась ли я и где мои родители.)
Хватит пробираться на пятый этаж каждый обеденный перерыв, чтобы проводить время с Грейсоном и Эйвой, потому что Селиан каждый день приглашал всех в отделе новостей в конференц-зал, чтобы пообедать. Всех. Кроме. Меня…
Я выскочила из туалета. Мои взгляд нашел его, как будто глаза были обучены это делать. Селиан сидел в своем кабинете с открытой дверью и что-то печатал, не обращая внимания на шум и суету в коридоре. Громко постучала в его дверь, мой гнев поднялся к горлу и превратился в крик. Я вошла без разрешения.
— Да? — сказал он, не поднимая взгляд.
— Мне нужно поговорить с тобой, — выпалила я и была удивлена тем, как горячо и сердито прозвучал мой голос, как жидкая лава, скользящая между моими губами.
— Я позволю себе, черт возьми, не согласиться. Ты отчитываешься перед Стивом, Джессикой и Кейт. В этом порядке. Думай об этом месте как о церкви, Джудит. Когда ты исповедуешься, то идешь к священнику. У тебя нет прямой связи с Богом.
«Он что, только что..? Конечно же, он не мог…»
— Ты только что сравнил себя с Богом? — Я попыталась осмыслить все это.
Ну, конечно, он так и сделал. Его личная ассистентка следила за химчисткой. Парень явно был с прибабахом.
Селиан все еще печатал и смотрел на экран. Я захлопнула за собой дверь, чтобы привлечь его внимание. Наконец мужчина поднял взгляд. Я сглотнула слюну, скопившуюся во рту. Его накрахмаленная белая рубашка была закатана до локтей, загорелые мускулистые предплечья с венами, змеящимися вниз к его большим рукам, и суровое выражение на точеном лице — таком точеном, что от одного взгляда можно порезать и истечь кровью до смерти.
— Ты заставляешь Брианну часами сидеть в химчистке и смотреть, как они чистят твою одежду? — вскипела я.
Ядовитая ухмылка расплылась по его лицу.
— По твоей реакции можно догадаться, что ты унаследовала это волнительное задание.
— Задание, которое я не собираюсь выполнять.
— Задание, которое ты выполнишь, если только не хочешь, чтобы тебя уволили, в серых или нет.
