Дверь в её комнату была закрыта, но щель внизу подсвечивал тусклый свет. Я дернул ручку и обломился — заперто. Какого...
— Вер?
— Чего тебе? — донеслось с той стороны недовольно.
Чтоб её!
— Дверь открой.
— Зачем? Чтобы ты снова лез ко мне со своим языком?
— Верка, чтоб тебя! — начал я злиться. Иногда её придушить хотелось за то, что вылетает из её рта. Никакого коннекта языка с мозгами, ей Богу! — Хочешь, чтобы я её вынес? Так и скажи. Любишь ты, однако, доводить всё до крайности.
Я дернул ручку для убедительности и услышал, как она засеменила к двери:
— Ну ла-а-адно. Сейчас открою.
Господи, дай мне терпения!
Она распахнула дверь настежь с недовольной миной на лице, но тут же засмущалась от моего прямого взгляда и, взмахнув волосами, которые теперь были собраны в хвост, направилась к навесному креслу. Уселась в него, подтянув ноги под себя, и, избегая моего взгляда, выдала:
— Слушаю тебя, Филипп.
Я сцепил зубы и медленно закрыл дверь. Просто невыносимая! И как же мне нравится всё это чувствовать рядом с ней. Словно до этого я и не жил вовсе.
— Я благополучно довёз Надю до дома, если тебе интересно, — уселся я на край её кровати. — И сам, как видишь, на обратном пути не пострадал.
— Чудненько.
— Вер, серьёзно, что тут у вас произошло, пока меня не было? Саня разбит. Твоя мама тоже выглядит потерянной, что ли. Гости расходятся. Ты вон уже сменила наряд на домашнюю одежду... Каким боком твой отец причастен к ссоре Сани и Нади, знаешь?
— Знаю, — вздохнула она, словно снимая с себя маску отчуждённости. Её взгляд погрустнел, а уголки губ печально опустились. — Они оба как-то были замешаны в его бизнес-играх. Мама была в ярости, когда узнала об этом. Хороший же он подарок ей сделал на День Рождения. Кажется, они с папой здорово разругались. Дело в том, что Надя каким-то образом мешала папе купить какое-то здание. Бассейн, кажется. А Саше в это время запретили гонять на мотоциклах, и мама посоветовала ему найти девушку. Папа использовал её совет себе на пользу — предложил Саше увлечь собой Надю, чтобы она не мешалась у него под ногами. Конечно же, никто ни о чём не догадывался. Кроме папы. И сегодня он это всё ей рассказал, и, похоже, вывернул так, что Саша стал для Нади плохим. А на самом деле он её любит. Очень. Она та самая для него, понимаешь? И меня он любит, представляешь? — грустно улыбнулась она. — Следит за моими успехами, а я и не знала. Винила его в том, что из-за него меня не замечают. Он всё-всё высказал папе, заступился за меня. И мне заодно дал понять то, какой я глупой была...
— Видишь? Я был прав — твоё от тебя никуда не денется, как не отталкивай. Саня — хороший старший брат.
— Да... И мне очень жаль, что у них с Надей теперь проблемы из-за моего эгоиста-папы.
— Уверен, они их решат. — Я встал, снял с себя пиджак, потому что он начал меня раздражать, кинул его на кровать и закатал рукава рубашки. Подошёл ближе к Вере и, привалившись плечом к стене, спросил: — А с твоими проблемами что? Будешь их решать?
— А какие у меня проблемы? — глянула она на меня недоумённо.
— Скажешь их нет?
— Не понимаю, о чём ты, — раздражённо дернула она плечами, отвернувшись.
— Я расскажу тебе одну историю, Вер. О маленькой девочке, которую все вокруг любили. Ей желали самого лучшего, потому отправили учиться в престижную школу за границей. Ей там не понравилось, она хотела быть рядом с любимыми. Но вместо того, чтобы им так и сказать, девочка решила, что не нужна им. Она укрепилась в этом решении, когда всё же вернулась через долгое время, и увидела сколько внимания уделают другому ребёнку в её семье...
— Фил, — предостерегающе прошипела Вера.
— Нет-нет, Вер, послушай. Папа девочки за время её отсутствия увлёкся успехами старшего сына, я бы даже сказал, помешался на них. И как бы девочка не старалась напомнить ему о себе — ничего не выходило. И девочка задалась целью вообще никому не нравится. Так легче, верно? Показываешь сразу, что тебя невозможно любить, и потом не страдаешь оттого, что не любят. Вот только близкие видят девочку насквозь. Видят её доброту, упорство, отвагу, увлечённость и ранимость. Даже твой отец это видит, Вер, но пока погряз в собственных заморочках. Немного подзабыл, что значит иметь дочь. По сути, он просто человек, со своими недостатками. А кто без них, да? Но жажда его признания стала твоей проблемой, из-за которой ты отказывалась замечать, что твои близкие тебя любят. Так может пришла пора разрушить эту стену, Вер?
Её глаза блестели от слёз — я видел это в отражении тёмного окна. Она шмыгнула носом, смахнула рукой слёзы с глаз и, подтянув ноги, уткнулась лбом в колени. Я не хотел, чтобы она плакала, у меня самого сердце болезненно сжималось. Я опустился рядом с ней на корточки, вынудил её опустить ноги и заглянул в глаза:
— Что скажешь, моя язвочка?
— Я тоже их люблю. Всегда любила.
— Знаю. И показывать им свою любовь — не страшно. Потому что это взаимно.
— Я поняла тебя, Фил, — усмехнулась она, вновь шмыгнув носом. — Начну с Сашки. Ему как раз сейчас нужна поддержка.
— Умница. Хочешь, чтобы я тебя обнял?
— Конечно, нет! С чего бы? — фыркнула она в своём репертуаре. Не всё сразу, да?
Я закатил глаза к потолку — терпение, Фил, терпение. Или не спрашивать, когда и так знаешь ответ. Что ж, теперь придётся применить грубую силу. Ну, мы оба в этом виноваты. Я резко поднялся и, склонившись, буквально-таки выдернул Верку из кресла. Конечно же, она заверещала, как сирена. К счастью, у меня был брелок с выключателем.
Я изловчился и закрыл ей рот поцелуем, затем уронив нас на кровать. Вера задрожала подо мной, даже не думая вырываться. Что-что, а целоваться ей со мной нравится. Мне тоже. Такая трепетно-сладкая, сил нет... Так и хочется сжать её в своих руках до хруста костей.
Я целовал её с упоением, наслаждался её частым дыханием, дрожью... Конечно, я ей не нравлюсь, кто бы спорил, да? Но, чтобы искоренить из неё эту червоточину, что сидит у неё внутри и отравляет всё вокруг, потребуется время. Ни один и ни два часа, я боюсь. И не день. Как бы на это годы не ушли. Впрочем, я готов ждать столько, сколько потребуется.
Потому что она нужна мне. Такая, какая есть. Без прикрас. Вредная, колючая, язвительная, но такая трогательная девочка. Сейчас я отчётливо понимал, что она именно та, которую я неосознанно искал всегда.
Кто бы мог подумать, правда?
Эпизод 12. Вера
Саша был абсолютно раздавлен. Надя не хотела с ним ни разговаривать, ни видеть его. Она не появлялась в институте, не ходила на тренировки по плаванию и не посещала репетиции театрального факультатива. А он сходил с ума от невозможности узнать, что с ней.
В конце концов, он тоже заперся в доме и никуда не ходил.
Я была рядом.
Не подумайте, я не использовала его горе, чтобы избегать оставаться наедине с Филиппом и его сводящими с ума поцелуями. Просто ни к чему хорошему они не приведут. Фил разобьёт мне сердце. Поэтому находиться с ним рядом нужно по минимуму. И пусть моё сердце категорически против, зато разум упрямо стоит на своём. И я благодарна ему за то, что он сильнее этой мышечной размазни.
Мы с Сашей сблизились за это время. Играли в баскетбол, смотрели кино, обсуждали то, что мог наговорить Наде наш отец и то, как это исправить. Саша уже успел пообещать отцу, что всерьёз откажется от мотоциклов и сосредоточится на баскетболе, если он отремонтирует бассейн и оставит его, как есть. К слову сказать, папа и моими спортивными успехами начал интересоваться. То есть, вот оно! Случилось. Но я не чувствовала ни радости, ни превосходства. Мне по-настоящему стало всё равно, что он думает о моей игре в баскетбол. Потому что я любила её, игру, вопреки всему, а не в надежде, что меня заметит собственный отец. Спасибо за это осознание одному умному засранцу, который в совершенстве умеет кружить голову своими поцелуями.
