хоть стой, хоть падай.
— Добрый вечер, — улыбается она, — сегодня тоже решили раньше забрать?
— С работы просто сбежал. Как там мой хулиган?
— Прекрасно, — она заглядывает в группу и зовет, — Сережа, за тобой пришли.
— Папа, папа! — сын убирает на место коробку с мозаикой и бежит ко мне, а в группе снова остается одна девочка с белым хвостиком на макушке. Мне почему-то становится за нее обидно. Интересно, где ее непутевый папаша? Мог бы тоже пораньше забрать свою девочку, как и все остальные.
— Маришка, пойдем тоже одеваться? — предлагает воспитательница. — Погода хорошая, снежок на улице. Пока гуляем, мама придет.
Девчонка тут же расцветает, торопливо запихивает игрушки на полки и бежит в раздевалку.
Ее ящичек через один от Сережиного. Пока они сидят рядышком и натягивают колготки, я решаю пообщаться с педагогом насчет подарка. Надо действительно сделать доброе дело и купить детям новых игрушек.
— Ольга Алексеевна, я тут подумал, надо бы нам обновить игрушки. Что скажете?
Она сначала смотрит на меня немного недоверчиво, видать, ожидая подвоха, но потом понимает, что я не шучу, и ее глаза загораются:
— Было бы неплохо.
— Вы мне скажите, что надо. Я привезу.
Она тут же начинает охать и суетиться, перечисляя названия, которые я никогда раньше не слышал и вряд ли запомню. Увидев недоумение в моем взгляде, шлепает себя ладонью по лбу:
— У меня же список есть с фотографиями, как раз к родительскому собранию готовила, — говорит и убегает в спальню, а я остаюсь наедине с двумя детьми.
— Пап, это Марина, — гордо говорит мой парень, — мы с ней друзья.
— Молодцы.
— Она очень красивая, да?
Девочка поднимает на меня взгляд, немного смущенный, робкий, полный какой-то потаенной надежды.
— Очень, — я не лукавлю.
Девочка действительно очень милая. На щеках ямочки, хвостик этот смешной, розовые щечки и губы бантиком.
Сын все щебечет и щебет, рассказывая о своих успехах, а я почему-то зависаю на его подружке. Наблюдаю за тем, как она самостоятельно одевается — выворачивает свитер, высунув от усердия язык, сама натягивает дутые штаны.
Только когда доходит очередь до шапки — путается, не справляясь с веревочками. Заглядывает в группу в поисках воспитателя, но Ольга Алексеевна все еще в спальне, ищет заветный список. После этого нерешительно смотрит на меня.
— Давай завяжу? — с улыбкой предлагаю свою помощь.
Марина кивает и с самым серьезным видом подступает ближе. Я присаживаюсь рядом с ней на корточки и аккуратно завязываю.
Все это время она не отрываясь смотрит на меня. У этой девчонки глаза такого глубокого синего цвета, что кажется, будто тонешь в океане. Такие же были у моей матери. Я даже немного зависаю от этого взгляда.
Магия рассыпается, когда в раздевалку возвращается Ольга Алексеевна.
— Вот возьмите, — протягивает мне список, — будет здорово, если получится купить что-то из этих игрушек.
Я не глядя запихиваю бумажку в карман:
— Сделаем, не переживайте.
— Пап, и мне шапку завяжи, — просит Сережка.
Помогаю сыну забраться в комбинезон, и мы уходим, только напоследок я не могу удержаться и оборачиваюсь, чтобы еще раз взглянуть на Маринку.
Девочка сморит мне вслед, как маленький волчонок, а потом отворачивается.
Уже в машине Серого Волчка пробивает на поболтать:
— Пап, а мы будем елку наряжать?
— Будем, в выходные.
— А Дед Мороз придет?
— Куда же он денется. Конечно, придет.
— А подарки будут?
— Будут.
— Много? — глазенки горят.
— Все зависит от того, как ты себя вел в этом году, — с усмешкой смотрю на него в зеркало заднего вида.
Парень сосредоточенно кивает:
— Я старался.
— Значит, все будет. И Дед Мороз, и елочка, и подарки.
Мне бы то же подарочек. Всего один — услышать Женин голос.
— Посидишь минуточку? Я позвоню, — выхожу из машины и набираю ее старый номер. По памяти. Все эти годы я старался его не вспоминать, а тут цифры сами всплыли. Я не уверен, что она ответит, даже не знаю, рабочий ли еще номер, но все равно жду, трепетно прислушиваясь к тишине. Гудков так и нет.
Черт…
— Позвонил? — сыну всегда любопытно, что я делаю.
— Да. Только не ответили, — горечь все-таки проскакивает в мой голос, и Сережка ее чувствует.
— Тебя обидели?
— Нет, Сереж. Это я обидел… одну очень хорошую девушку.
— Зачем? — искренне не понимает он.
Хочется сказать: затем, что я дурак. Но это было бы неправдой.
— Затем… чтобы спасти. Ее и еще кое-кого.
Кое-кого маленького и очень любопытного.
— Значит, она не будет обижаться. Ты же хорошо поступил.
— Она об этом не знает.
Сын озадаченно замолкает. Все слишком сложно. Такая головоломка еще не для него. Он размышляет над этим всю дорогу до дома и выдает самый очевидный вариант:
— Ты ей все расскажи, и она перестанет сердиться.
— Я подумаю, — с натянутой улыбкой киваю ему и помогаю выбраться из машины.
Как расскажешь? Если руки до сих пор связаны? Да и нужны ли ей эти разговоры? Столько лет прошло, у нее наверняка появился хороший мужчина, который любит ее, уважает, а не ведет как конченый придурок без всяких на то причин.
Мы поднимаемся домой. Раздеваемся, моем руки и идем в кухню. Я уже не рассчитываю на то, чтобы найти там что-то съестное, но к горе грязной посуды и сожженному чайнику оказываюсь не готов.
Чем эта овца здесь занималась?!
— Иди-ка посмотри мультики, а я пока порядок наведу, — выпроваживаю сына в комнату, а сам тянусь за телефоном. — Давай, малыш. Я тебя позову.
Он убегает к телевизору, и уже через минуту оттуда доносятся голоса персонажей и музыка. Иду следом и тихонько смотрю в просвет между дверью и стеной: сын сидит в кресле и зачарованно смотрит в экран, не замечая ничего вокруг.
