Он сжал её ладонь.
— До завтра, Кристина Валерьевна!
— До сегодня, Миро̀!
Глава 7
Когда на следующее утро я заводила машину, в мире определённо стало чуть больше равновесия и чуть меньше ненависти. По крайней мере, элитный район, где мы жили, больше меня не ненавидел. Ну разве что чуть-чуть, когда я стирала с лобового стекла птичье дерьмо и материла откормленных голубей, что нагадили на машину.
— Миро̀, Миро̀, ах как красиво я бы стонала твоё имя, — с семи утра посматривала я в телефон, ожидая звонка, щёлкала по клавишам рабочей клавиатуры, перепроверяя лежащие на столе авансовые отчёты, и отхлёбывала из большой кружки кофе, подпевая Ариане, голосящей по радио:
— …Cause if you want to keep me… You gotta, gotta, gotta, gotta… Got to love me harder… Harder, harder, harder…
…Потому что, если ты хочешь удержать меня… Ты должен-должен-должен… Любить меня сильнее… Крепче, жёстче, сильнее…
Четыре часа на сон — конечно, немного. А если в неделю? А если в год?..
И куда я буду девать столько свободного времени, если буду так мало спать?
К сожалению, недосып обычно сказывался заторможенностью и усталостью, но не сегодня. Сегодня я на удивление легко встала, бойко доехала и чувствовала себя на подъёме.
Спасибо, Миро̀! Наконец-то в моей жизни появился кто-то, от кого хочется летать и детей, и ради кого — вставать утром. Последние три месяца с утра моя жадность побеждала лень, и это был единственный повод стащить задницу с кровати.
— А это ещё что? — склонилась я над очередным авансовым отчётом, но разобраться что именно с ним не так, не успела.
— Хорошо, что ты уже здесь, — бодрым шагом зашла в офис главбух.
Первым делом выключила радио, наступив на горло Скорпам, вдохновенно хрипевшим «Ветер перемен». Вторым — закрыла все окна. И откуда у сорокалетней женщины такая боязнь сквозняков? Третьим — ушла в свой кабинет за стеклянной стеной и теперь орала оттуда:
— До нас дошла информация, что в скором времени «Экос» будут продавать, поэтому мы должны сделать всё от нас зависящее, чтобы его купить. И ты входишь в группу, что будет этим заниматься, — на ходу включала она свет, комп, кондиционер, кофеварку и всё, что можно было включить, как будто её раздражало не только, когда работники сидели без дела, но и когда техника простаивала без работы.
По моему мнению, логичнее было бы сначала донести до меня информацию, а потом уходить в свой «аквариум», тогда не пришлось бы перекрикивать жужжащий кондиционер, шипящую кофеварку, гудящий системный блок и напрягать голосовые связки, но таков был ежедневный ритуал.
И обычно из желания сменить этот её паттерн поведения на более разумный, а может, просто из вредности я несколько раз переспрашивала с рабочего места, заставляя Ларису Михайловну повторять и выглядывать в дверь, повышая голос, но не сегодня.
— «Экос» продают?! — выросла я в дверях её кабинета.
— О, боженьки! — вздрогнула главный бухгалтер от неожиданности, словно её ударило током. — А что вас так поразило, Ковалевская? — удивилась она, с подозрением глядя на моё ошарашенное лицо.
— «Экос» — это же легенда, история, эпоха. Высшая лига. Глыба. Столп. И продают?
А что ещё я могла ей ответить? Что буквально вчера сверкала у них на собеседовании сиськами? Или что всегда мечтала работать именно в «Экос»? Я и в «Органико» пришла, потому что там вакансий не было. Это потом я решила, что здесь лучше. Но если бы не опозорилась на собеседовании, ушла, не оглядываясь, а не ломала голову, как выкрутиться в ситуации с похотливым начальником. Кстати, запрет на одеяльные отношения, особенно между начальством и подчинёнными, тоже была причина, по которой изначально я выбрала «Экос». Хотя, если бы не Пряник, до сих пор сидела на попе ровно.
— Компании создают, продают, покупают. Всё меняется, — философски заметила главбух. — Жулебов собирает рабочую группу, которая будет заниматься исключительно «Экосом», а поскольку у меня квартальный отчёт и полугодовой баланс, я предложила взять тебя, — перекладывала она на столе папки, перекладывать которые нужды никакой не было.
Или была, потому что предложила мою кандидатуру не она?
— Вы предложили? — переспросила я. А когда она кивнула, ещё усерднее перекладывая папки, спросила с нажимом: — Или Жулебов?
— Ну Жулебов, — бухнулась главбух на стул. — Какая уже разница?
— Мне никакой, — пожала я плечами. — Но раз уж вы соврали, хотелось бы знать ваше мнение.
— Я была категорически против, Ковалевская, — с вызовом подняла она голову. — У тебя недостаточно опыта. Тебе не хватает дипломатичности. И ты не умеешь работать в команде.
Вот сука, сказала бы просто: ты нужна мне здесь.
— Этого вы знать не можете, — скрестила я руки на груди. — У нас разве команда? У нас коллектив, Лариса Михайловна. И субординация.
— Вот именно, — снова опустила она глаза и начала перекладывать свои бумажки. — Но видимо, начальству видней. Идите работайте, Ковалевская.
— А что я должна буду делать в той группе?
— Это вам расскажет Жулебов. Или Верещагин. Он сегодня приедет. Я не посвящена.
— Владелец «Органико»? Сам? — поползли на лоб мои брови.
Видать, и правда всё серьёзно. Но это значит, я буду целыми днями на побегушках у Пряника, теперь совершенно официально. Вот счастье-то привалило! — взмахнула я руками, идя к двери.
— И, Ковалевская, — окликнула меня главбух и вдавила в переносицу очки, — это исключительно конфиденциальная информация. И про «Экос», и про группу. Исключительно!
— Угу, — кивнула я, возвращаясь за свой стол. Открывала и закрывала ящики, приговаривая: — Где-то же, где-то она у меня была.
Нашла.
Тебе не хватает дипломатичности, — передразнила я.
Вернулась и недипломатично протянула главному бухгалтеру косынку:
— Лариса Михайловна, — показала я на шею.
— Что? — не поняла она.
Я вздохнула. Убивала бы таких мужиков: на её цыплячьей шее багровел засос.
— О, боженьки! — густо покраснела она, рассматривая себя в зеркало. За эти «боженьки» она и получила своё прозвище. И что бы о ней ни судачили: «синий чулок», «старая дева», у Боженьки Михайловны явно была личная жизнь.
— Вы спите с Жулебовым? — Ну да, да, дипломатичность хромает, признаю. Но хотелось бы прояснить ситуацию.
— С чего ты взяла? — сглотнула она, нервно наматывая на шею косынку.
— Мне кажется, вы ревнуете.
— Идите работать, Ковалевская, — усмехнулась она, и, затянув узел так, словно собралась повеситься, смерила меня взглядом. — Моя личная жизнь вас не касается.
— Ну, не касается, так не касается. Просто хотелось внести ясность. Если он ваш последний шанс, то я не претендую, скорее наоборот…
— Да как ты смеешь! Наглая самоуверенная девчонка, — процедила она сквозь зубы и рванула дверь: — Пошла вон отсюда!
Чёрт! С «последним шансом» я, конечно, погорячилась. Честно, не хотела её обидеть. Я даже расстроилась я. Вышло неловко. Но в конце концов, она первая начала: не хватает опыта, не умеешь работать в команде.
Пожалуй, на этом функцию «Кристина Валерьевна атакует» можно было поставить на паузу, она и так дел наворотила. Выйти с телефоном и кофе в сад, в самом прямом смысле слова. Выдохнуть и…
— Если ты хотел мне позвонить, то сейчас самое время, — сказала я в трубку.
Что-то обо что-то ударилось. На том конце чертыхнулись.
А потом прозвучал его хриплый со сна голос.
— Привет!
Глава 8
— Итак, — расхаживал Жулебов по конференц-залу, подводя итоги недолгой встречи, которая могла быть ещё короче, не повторяй он одно и то же по нескольку раз.
Блестели начищенные тёмно-коричневые ботинки. Сливался с ними тон в тон идеально сидящий костюм. Знакомая булавка поблёскивала ровно между третьей и четвёртой пуговицей. Голос звучал уверенно и громко, как у вещающего с трибуны диктатора, и заставлял морщиться.
