провалиться сквозь землю. Бежать! Я должна сбежать отсюда!
Я даже дергаюсь обратно к двери, но в следующее мгновение в мой локоть впиваются цепкие пальцы.
– С ума сойти, какая ты молоденькая, – причитает женщина с синими кругами под глазами, утягивая нас к стульям. – Бедная, бедная девочка. Но ты правильно поступила, придя сюда. Я в твоём возрасте даже не осознавала, что больна…
Да, она усаживает меня на свободный стул ровно напротив Никлауса, и садится сама на стул рядом. Я смотрю исключительно на свои сцепленные в замок руки и не представляю, как быть и что делать. В голове хаос, чувства бушуют внутри ураганом.
Зачем? Зачем я сюда пришла?!
Пока остальные рассаживаются по кругу, я чувствую на себе обжигающий нутро взгляд Никлауса. Уверена, он не отвел его ни на секунду, после того как я так беспардонно вторглась в его личное.
Мисс Лейн права – я невозможно глупая!
– Итак, уважаемые, как всегда рад вас всех приветствовать и видеть. Вы все невероятно смелые люди, и сильные, что немаловажно. Представлюсь новеньким: меня зовут Джозеф Осборн, и я куратор нашей дружной группы. Теперь вы. Кто хочет рассказать нам о себе первым?
В комнате воцаряется звенящая тишина. Я замечаю, как многие вжимаются в спинки стульев, словно хотят стать как можно незаметней. Я делаю то же самое, не в силах поднять головы. Но всё же замечаю напротив молниеносное движение вперёд.
– Я начну, – прорезает тишину хриплый голос Никлауса.
Непроизвольно поднимаю на него глаза, и слышу сбоку восхищённый шёпот женщины:
– О-о-о, этот мальчик никогда не говорил. Давно мечтала услышать его историю.
А вот я, напротив, очень боюсь её услышать…
Никлаус обводит собравшихся взглядом, сплетает в замок пальцы сложенных на колени рук и негромко произносит:
– Всем привет, меня зовут Никлаус, и я алкоголик.
Я чувствую, как мелко дрожат мои руки, слегка пугаюсь, когда народ нестройным хором приветствует Ника. Его взгляд замирает на мне, и он продолжает:
– Впервые я попробовал алкоголь в тринадцать лет. На вкус ничего особенного, а вот те ощущения, что он приносил, пришлись мне по нраву. Он отключает мозг и значительно понижает уровень ответственности. А они все – все, кто меня окружал, – возложили на меня большие надежды. Я ведь победил страшную болезнь, полностью выздоровел, и теперь обязан стать, по меньшей мере, седьмым чудом света. – Никлаус горько усмехается и откидывается на спинку стула: – Я нашёл своё спасение в выпивке, обрёл подобие свободы, и не думал о том, что разочаровываю всех вокруг. А я их точно разочаровывал: плохо учился, не имел особых талантов, бросил борьбу, не стал капитаном школьной команды по регби. Неудивительно, что они стали мне помогать в исполнении их мечт. Алкоголь позволял мне забить на это, нёс меня по течению своих хмельных паров, пока… Я пришёл сюда из-за девушки. Хотел посмотреть, понять, может. Она сказала: я должен бросить пить не ради кого-то, а ради себя. И, пожалуй, она единственная, кто не ждал от меня подвигов. Она вообще ничего от меня не ждала. – Лицо Никлауса стало бледным, он отвел от меня взгляд и почти процедил сквозь зубы: – Эта стерва уверяет меня в том, что не играла, что ей было плевать на наше соперничество с братом, но какого-то хрена припёрлась на его вечеринку, тем самым дав понять, что она предпочла его. Чего она добивалась? Хотела оценить, как глубоко смогла пробраться мне под кожу?! Понять, насколько сильно я на ней помешан?! Чтобы – что? Позлорадствовать? И сразу после броситься в объятия другого?!
– Ты всё неправильно понял… – едва слышно шепчу я.
Взгляд затуманивается. Я смаргиваю слёзы, обжигающие щёки, и вижу, как Никлаус вновь поворачивает голову в мою сторону. Выплёвывает жёстко:
– А как ещё это понимать?!
– Я… Мне…
– Так он о тебе говорит? – раздается шёпот сбоку.
– Я просил тебя не приходить, – цедит Никлаус. – Но потешить своё тщеславие для тебя оказалось важнее, чем моя просьба, верно? Ты и сейчас продолжаешь ему потворствовать.
– Это не так! – подскакиваю я на ноги, вызывая у людей вокруг дружное «ох…». Виновато осматриваюсь. Смущаюсь. И злюсь. На Никлауса. Бросаю ему в лицо: – Я пришла туда к тебе, идиот!
Находиться здесь дальше у меня больше нет желания, поэтому я срываюсь к двери.
– Что это вообще означает? – насмешливо доносится мне в спину. – Ан-ни, отвечай!
– Куда вы? Собрание ещё не закончилось!
– Не нужно, Глория. Пусть идут. Кто продолжи…
Дверь хлопает за моей спиной и тут же открывается вновь.
– Стой! Как ты могла прийти туда ко мне?!
Снова хлопает, но я уже открываю ту, что ведёт на улицу. Кричу, не оборачиваясь:
– Обманом, Никлаус!
Сбегаю по лесенкам, но дальше последней мне уйти не удаётся: Никлаус ловит мою кисть и разворачивает к себе лицом, требует:
– Объясни!
– Это ты виноват! – подаюсь я к нему. – Разбрасываешь свой телефон где попало или даёшь им пользоваться кому попало!
Никлаус недоумённо смотрит на меня в ответ. Я выдёргиваю свою руку, прячу лицо в ладонях и падаю на ступеньку. Из горла вырываются рыдания. Его история… Я приняла её близко к сердцу и теперь ничего не могу с собой поделать. Мне безумно жаль того выздоровевшего мальчика, на которого в один миг обрушилось столько чужих надежд.
Никлаус опускается рядом, накрывает ладонью моё колено, сжимает его пальцами, негромко произносит:
– Я не понимаю, Ан-ни…
Я прерывисто втягиваю воздух, с остервенением стираю слёзы с глаз и вынимаю из нагрудного кармана комбинезона телефон. Шмыгая носом, открываю переписку с Никлаусом и предлагаю телефон ему.
– Но… – начинает он через минуту. – Я этого не писал…
– Знаю. Это написала Ава.
– Ава.
Никлаус отворачивается в сторону и с силой сжимает пальцы на моём телефоне, так, что белеют костяшки. Ещё немного, и мне придётся копить на новый.
Я поднимаю глаза выше, впиваюсь взглядом в его немного хищный профиль и представляю Никлауса подростком, нашедшим своё спасение в алкогольном дурмане. Неужели и Роберт
