плед, которым была бережно укрыта, спешно выглянула из комнаты и, озираясь вокруг, направилась на звон расставляемой посуды, доносившийся, судя по всему, из кухни. Вот впереди показался широкий дверной проем и, переступив порог, Алена с взволнованной улыбкой проговорила присутствующим:
— Доброе утро!
Но почти тут же улыбка сползла с её лица, стоило только гостье увидеть инвалидное кресло и сидящего в нем худенького мальчика лет двенадцати, как две капли воды похожего на её бородатого спасителя. Увиденная картина была такой сюрреалистической, такой несуразной, такой жестокой, что Алена почувствовала, как её сердце сжалось от сострадания к этому несчастному ребенку. Так не должно быть! Дети не должны сидеть в этих уродливых креслах, лишенные радостей беззаботного детства! Да и никто не должен… И хоть мальчик не выглядел несчастным или болезненным, вид коляски удручал.
Словно предвидя, что гостье потребуется время, чтобы осознать и уложить в голове увиденное, а главное справиться со своими эмоциями, которые так и застыли в её напряженной позе и глазах, Матвей выступил вперед, закрывая крепкой спиной сына, и весьма недружелюбно спросил:
— Как спалось? Может хотите умыться перед завтраком?
Он замер, натянутый как стрела, готовый испепелить девушку сердитым взглядом.
— Я… — начала неуверенно Алена, ощущая настроение хозяина дома, но до конца не понимая причину такого явного негатива.
— Я вас провожу, — мужчина бесцеремонно перехватил гостью за руку и потянул к двери в другом конце коридора. Девушка почти бежала, едва поспевая за решительными мужскими шагами.
Втолкнув её в помещение и закрыв дверь, Матвей заговорил строгим тоном:
— Возьмите себя в руки! Не смейте смотреть на моего сына как на сироту-инвалида на Казанском вокзале! Он пострадал в ДТП. Это всё, что вам нужно знать. Я не потерплю никаких расспросов и комментариев по этому поводу. Вам ясно?
Он даже не заметил, что до сих пор сжимает локоть девушки и с каждым новым словом почти впивается пальцами в её нежную кожу. Непонятная злость взыграла в нём. И на Алену, и на ситуацию в целом, и на те, чувства, что гостья будила в нём, хоть для этого и не было ни одной разумной причины. Злость, граничащая с бессилием.
Алена стояла так близко. Взволнованная, обескураженная, с застывшим в глазах чувством сожаления. Её тонкий женственный аромат проникал в его легкие, сбивая с толку, заставляя мысли путаться, а глаза метаться от одной черты её прекрасного лица к другой. Матвей задержал дыхание. Что на него нашло?
Девушка так и не поняла, чем заслужила такую агрессию, что именно сделала неправильно, но всё же догадалась, что за злыми словами её благодетель прячет прежде всего свою боль и смятение. И Алена очень ему сочувствовала. Им обоим.
— Да, я поняла. Я не доставлю проблем, — кротко проговорила она, заметив, как из тела мужчины медленно уходит напряжение. Вопрос о матери мальчика, который сам собой возник в её голове, так и остался незаданным. — Спасибо вам за гостеприимство.
Матвей ослабил свой захват, растер девичьи руки, словно извиняясь за проявленную грубость, и отступил чуть в сторону, а затем повернулся к Алене спиной, уперев ладони в края широкой раковины, и понуро повесил голову. В этот момент он выглядел усталым и сломленным.
Алена словно кожей ощущала его раскаяние и неловкость за недавнее поведение, поэтому быстро протиснулась к крану, чтобы поскорее умыться и покинуть комнату, но от чего-то в последний момент её рука сама собой взметнулась к его плечу и нежно погладила напряженные мышцы. Раз. Другой. Матвей был будто каменный.
Почувствовав это прикосновение, мужчина снова непроизвольно задержал дыхание, ощущая как на него нисходит умиротворение и долгожданный покой. Он так давно не чувствовал чьей-то поддержки, так устал быть один, противостоять всему миру… Эта короткая ласка доставила ему странное удовольствие. Оно не имело ничего общего с плотским желанием, скорее с потребностью души в тепле и сочувствии. И ему тут же захотелось схватить Алёну в охапку, прижать к себе, уткнуться в её взлохмаченные волосы, чтобы вдохнуть их будоражащий аромат. Но вот девушка бросила мимолетный взгляд в зеркало и громко рассмеялась, разрушая волшебство этого момента.
— У вас, должно быть, стальные нервы… — смеялась она. — Вы только посмотрите на это! — её рука указывала на отражение: лохматые пряди светлых волос, которым для приличного вида всегда был нужен особо тщательный уход, подтеки туши под глазами, сейчас блестящими от искорок смеха, слегка потрескавшиеся губы. — Как вы могли оставаться серьезным всё это время, глядя на меня, и даже ни разу не улыбнуться?
Матвей перевел на неё пристальный потемневший взгляд, и этот взгляд, пригвоздивший её к месту словно булавка бабочку, сказал больше, чем любые слова. Алена чувствовала как увязает в их глубине, и ей тоже вдруг расхотелось смеяться. Казалось, что даже воздух вокруг сделался жарче и плотнее как перед грозой. Непроизвольно девушка облизала чуть суховатые губы, и Матвей рвано выдохнул, а затем прикрыл глаза.
— Извините меня… Я не должен был срываться… Я подожду снаружи, — наконец, проговорил он и быстро скрылся за дверью.
Оставшись одна, Алена тут же открыла кран с холодной водой и принялась плескать её на горящие щеки, ощущая как капелька пота, выступившая в ложбинке груди под действием манящих синих глаз, медленно скатывается по коже. Соски предательски затвердели, оттягивая мягкую ткань водолазки и кружевного белья. Стоило ей только прикрыть веки, как в голове тут же всплывало лицо Матвея.
— Наваждение какое-то! Я его знаю меньше суток! — прошептала Алена.
До этого момента единственным мужчиной в её жизни был Никита. Они познакомились, когда девушка, ещё студентка магистратуры, проходила преддипломную практику в его банке. Баринов сразу заметил красивую практикантку, которую периодически встречал в разных уголках большого офиса, где она добросовестно выполняла порученные задания. Началась долгая осада. В первое время Алена сторонилась Никиту, он ей казался слишком взрослым и серьезным мужчиной, слишком властным, но постепенно всё же сдалась на его милость, подкупленная оказываемым вниманием и красивыми речами. Любовь не пришла к ней внезапно, а скорее зародилась в душе постепенно и со временем окрепла. И всё же даже рядом с ним девушка не чувствовала такой тяги, такого магнетизма, такой потребности прикоснуться… Матвей словно пробудил в ней что-то, затронул какую-то невидимую струну в её душе, вибрация которой всколыхнула всё внутри.
— У него просто повышенный уровень серотонина… и андростерона… или и то, и другое… вот и весь секрет,
