На самом деле мама была рада видеть, что я общаюсь самостоятельно, вне обязательных мероприятий. Она все продолжала говорить мне, чтобы я привела своих «друзей» на ужин или поплавать в бассейне.
Вместо этого Данте приезжает, чтобы забрать меня с моих фальшивых встреч с друзьями. Он уносит меня туда, где мы можем побыть наедине. Иногда мы действительно смотрим фильм или ходим куда-нибудь поесть, хотя он старается выбирать места подальше от модных ресторанов, где меня могли бы узнать.
На самом деле, я просто хочу побыть с ним наедине.
Мы отправляемся на отдаленные пляжи, смотровые площадки, уголки парков, к нему домой или даже в отели. Затем он раздевает меня и проводит своими массивными руками по всему моему телу. Он целует меня и прикасается ко мне часами, всегда заканчивая тем, что зарывается лицом мне между ног, заставляя меня кончать снова и снова.
У нас еще не было секса. Но я чувствую, как мы приближаемся к этому.
Данте знает, что он будет моим первым. Он пытается быть терпеливым. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, это пробуждает ту его часть, в которой нет терпения и очень мало нежности. Это ужасно, потому что я знаю, что он мог бы разорвать меня пополам, если бы действительно потерял контроль. Но в то же время я хочу его так же сильно, как и он меня.
И не только в физическом смысле.
Мы часами разговариваем вместе. О книгах, фильмах, музыке, наших лучших и худших воспоминаниях. То, что мы хотим сделать, и то, что мы боимся попробовать.
Единственное, о чем мы не говорим, так это о нашем совместном будущем.
Мы обходим тему моей семьи. Я рассказала Данте все о маме, папе и Серве. Он знает, какие они.
Так что он должен знать, как яростно они будут возражать против того, чтобы мы были вместе. Меня не волнует прошлое Данте — но они не будут так снисходительны.
Мой отец непреклонен. Он требует всего от себя и окружающих его людей. Он проложил мне путь с самого рождения. И этот путь не включает в себя отношения с сыном босса мафии.
Кроме того, Данте не собирается отказываться от «семейного бизнеса». Не думаю, что могла бы попросить его об этом.
Особенно после знакомства с его семьей.
Сначала я познакомилась с Аидой, его младшей сестрой. На самом деле она не совсем маленький ребенок — ей уже одиннадцать, худенькая, одетая в рваные джинсы и бейсбольную рубашку. Ногти у нее сломанные и грязные, а волосы дико спутаны. Я вижу ранки на ее коленках сквозь дырки в джинсах.
Несмотря на это, она симпатичная. Или же будет такой, когда вырастет. Ее глаза не темные, как у Данте, они серебристо-серые, полные любопытства.
— Ох! — говорит она. — Ты выглядишь не так, как я ожидала.
— Как, по-твоему, я должна была выглядеть? — спрашиваю я.
— Не знаю, — смеется она. — Наверное, я думала, что ты будешь большой, как Данте.
— Ты когда-нибудь видела такую большую девушку, как я? — громыхает Данте.
— Я стану такой! Я буду больше и сильнее всех вас, — говорит Аида.
— Ты должна есть что-то еще, кроме мороженого и фруктового льда, если хочешь, чтобы это произошло, — говорит Данте.
На самом деле, во время этого разговора мы едим мороженое на пляже Лейн.
— Я сказала, что хочу рожок, а не стаканчик, — напоминает Аида Данте.
— Ты и так достаточно грязная, а если на тебе еще и мороженое растает… — говорит Данте.
— Я принимала ванну, — говорит Аида.
— Когда?
— На этой неделе.
— Врешь.
— Я ходила купаться. Это считается.
— Если там не было никакого мыла, то это не считается.
Удивительно видеть, как эта восьмидесятифунтовая девочка общается с Данте без малейшего страха. На самом деле видно, что она его обожает. Она рассказывает мне, как он водил ее в Six Flags, и она четыре раза прокатилась на Петляющем Демоне.
— Тебе не было страшно? — спрашиваю я ее.
— Я был больше напуган, — говорит Данте. — Не думаю, что эти маленькие машинки были спроектированы с учетом моих размеров.
— Меня вырвало, — весело говорит Аида. — Но не на что-то важное.
Я также встречаюсь с братьями Данте — Себастьяном и Неро. Себастьян лишь немного старше Аиды, но уже выше меня. Он похож на щенка со своими большими карими глазами и ногами, слишком большими для его тела. Он застенчив и в основном предоставляет своим братьям отвечать на любые вопросы, которые я ему задаю.
Неро — совершенно другое существо. Ему шестнадцать, и, честно говоря, он самый пугающий из всех. Он красив до такой степени, что взрослый мужчина был бы шокирован, не говоря уже о подростке. Но он свирепый, угрюмый, и относится ко мне с глубоким подозрением.
— Данте все время говорит о тебе, — говорю я ему.
— Реально? — грубо говорит он. — Потому что я не видел его целый месяц.
— Успокойся, — грубовато говорит ему Данте.
— Все в порядке, — говорю я. — Я монополизировала тебя.
— Вы живете в том особняке на Берлинг-стрит? — спрашивает Неро.
— Да.
— Модненько. Данте надевает смокинг, чтобы навестить тебя?
Его холодные серые глаза сузились, глядя на меня. Уверена, он знает, что Данте никогда меня там не навещал.
Тем временем я несколько раз бывала у него дома. Я люблю быть там. Их дом наполнен историей и воспоминаниями. Каждая потертость на деревянных изделиях принадлежит одному из братьев и сестер Галло, дяде или тете, которые жили здесь раньше. Это теплое и личное место, и по-своему такое же прекрасное, как особняк на Берлинг-стрит.
Данте провел меня на крышу, где с беседки свисали тяжелые и ароматные гроздья винограда. Он сорвал для меня немного, и я съела несколько согретых солнцем и сочащихся соком ягод.
Я даже познакомилась с Энцо Галло, отцом Данте. Не знаю, кого я ожидала увидеть — бандита, наверное. Но я еще никогда так не ошибалась. Энцо — культурный и вежливый мужчина. Я вижу, что раньше он был сильным, как Данте, пока возраст и печаль не сломили его. Данте рассказал мне, как умерла Джанна Галло. Я уверена, что для такого могущественного человека, как Энцо, неожиданная болезнь должна казаться жесточайшим поворотом судьбы — чем-то совершенно неподвластным ему.
Как и Неро, Энцо относится ко мне настороженно. Я сомневаюсь, что я та, кого он хочет видеть рядом со своим сыном, также как и Данте не соответствует ожиданиям моего отца. Мы из двух разных миров. Энцо, кажется, избегает внимания так же сильно, как этого жаждет мой отец.
Однажды вечером, после того, как я поужинала со всей семьей, Энцо уводит Данте в другую комнату, и они уходят почти на двадцать минут. Я слышу сердитый рокот голоса Данте, но не то, что он говорит своему отцу. Когда он появляется через несколько минут, то его лицо все красное.
— Поехали, — говорит он мне.
Когда мы отъезжаем от дома, я спрашиваю его:
— Что случилось?
— Ничего, — он качает головой.
Я кладу свою руку поверх его, чувствуя, как пульс бьется по вздувшимся венам на тыльной стороне ладони.
— Ты можешь рассказать мне, — говорю я.
Данте смотрит на меня горящими глазами.
— Никто никогда не отнимет тебя у меня, — говорит он.
Я вижу, что в нем бурлит гнев, который он держит запертым глубоко под поверхностью. Данте настолько силен, что я уверена, что он рано понял, что должен контролировать свой характер, иначе уничтожит все на своем пути. Но он все еще молод, даже если не выглядит таковым. Я не знаю, как долго будет длиться этот контроль.
— Никто не сможет, — шепчу я.
Он поворачивает свою руку и сжимает мою, наши пальцы переплетены.
— Хорошо, — говорит он.
Следующей ночью Данте пишет, чтобы спросить, могу ли я встретиться с ним.
Я говорю ему, что мама заставляет меня пойти на бал-маскарад. Какой-то сбор средств для чартерных школ Чикаго.
Он не отвечает, вероятно, раздраженный тем, что это третье событие на этой неделе, которое разлучает нас.
