— Я занимаюсь рекламой его проектов. Сообщите ему о моем визите.
— Дмитрий, пропусти ее. Это жена Степана. Романова Степана. Она говорит правду, — тот самый новичок вступает в диалог. — Здравствуйте, — кивает мне в приветствии.
— Здравствуйте. Спасибо вам, — улыбаюсь молодому парню.
— Я выполняю свою работу, — возвращают паспорт. —Проходите. Вот вам пропуск, — и через зеленый сигнал следую мимо турникета.
— А на каком этаже сидит руководство? — Спрашиваю у охраны.
— Там, где и положено, на самой верхушке, — указывает пальцем в потолок.
— Благодарю, — направляюсь к лифту.
Сутолока людей вдавливает меня в самый угол, кто-то с папками, многие со стаканчиками кофе, а некоторые беседуют по телефону.
Только сейчас я понимаю сколько народу в подчинении у Измайлова и какой техникой оснащено здание раз можно не прерываться разговором в металлической коробке. Хотя зеркала по обе стены идут параллельные друг другу.
На последний этаж доезжаю уже в одиночестве. Что очень хорошо, пытаюсь подобрать эпитеты, которыми планирую наградить генерального.
Пустая приемная, как и стойка ресепшен.
Светлое помещение в несколько сотен метров расставлено с минимализмом. Диван для ожидания пару кресел, а перед ними журнальный столик с аккуратно сложенными газетами. Окна от потолка до пола зашторены жалюзи. Кулер с водой у стены и понимаю, что испытываю жажду. После нескольких глотков ледяной воды, освежаюсь, намного лучше себя ощущаю.
Его кабинет найти особого труда не составляет.
В правой стороне от меня выделяются две массивные двери. Черные. Устрашающие — сродни вратам в ад. Мелкой поступью преодолеваю расстояние. Сглатываю, тишина вокруг давит.
Я убеждена он за ними. Не имею понятия откуда такая уверенность? Не анализирую. Просто нутро подсказывает.
У самого входа, взяв волю в кулак и затянувшись воздухом, твердо нажимаю на серебряную рукоять.
Я не сразу осознаю, что происходит.
Ступором встаю на проходе, и, кажется, отвисает челюсть.
В профиль лица, Измайлов сидит в кресле, серый пиджак свисает на кожаной спинке. Голова откинута назад, веки прикрыты. Линии лица напряжены, желваки прорисованы на тяжелом подбородке.
Взор опускается, к месту, где происходит кульминация.
Женская голова, хаотично двигается туда и обратно. А мужская рука, крепко удерживая за хвост, задает ритм манипуляциям. Безжалостно вбивает в пах, не дает ей лишнего глотка кислорода.
Она мычит, чавкает упираясь ладонями в хромированные подлокотники. Только безуспешно. Стальные тиски кулака диктуют свои правила. И столько порока, жгучей похоти в сильных ладонях.
Мгновенно щеки вспыхивают факелом, изнутри обдает языками пламени.
Безусловно не мое дело, каждый волен заниматься в рабочее время чем угодно. Только когда оказываешься свидетелем пикантного момента, одолевает неловкостью. Обжигает ощущениями.
Измайлов, как настоящий хищник чует присутствие посторонних, раскрывает глаза, и мгновенно поворачивается в анфас.
Никакого смущения. Мимика черт не меняется, лишь говорит, как между прочим.
— Диана, ты свободна.
Блондинка тотчас встает с колен, опуская взгляд. Слезы дорожками стекают по щекам, припухшим губам. Застегивает блузку на ходу, проходит к выходу.
— Принеси госпоже Романовой кофе, как и мне, впрочем, — распоряжается властно.
Встает в рост, неспешно возвращает брюки и ремень на бедра. Усаживается. Испариной покрывается позвоночник, и бисером мурашей вдогонку. Температура тотально зашкаливает от самой высокой, до минусовой. И только по не ординарной реакции мне понятно, я словно родственница рака — красная до кончиков ушей.
Я наверное уже жуткая грешница, так как невольно краем глаза ухватываю массивный член мужчины, увитый венами и багровой головкой вздыбленной плоти. То, что мне удается лицезреть не подается объяснению. Иными словами, мужское достоинство Измайлова не стандартных размеров, более крупный, громадный точнее сказать.
Дверь за мной тихо закрывается, а я с пакетом в руках истуканом продолжаю стоять. Сидит, широко раскинув ноги — чертов хозяин жизни. Положения в обществе и власти.
— Чем обязан столь раннему визиту? —потирает ладонью квадратный подбородок.
— Извините что помешала, — торопливо оправдываюсь за внезапное вторжение.
— Всего лишь завтрак. Забудь.
— Что? —Никак не вразумлю, о чем речь.
— Опять говорю загадками? Утренний минет как хороший завтрак. Способствует снятию напряжения на целый день, — беззаботно объясняет.
— Ясно, — проталкиваю из себя буквально.
Зависает тишина. И если мужчина ждет моего вступления, то я стараюсь вспомнить причины прихода. Ах, да.
Стук в дверь, заходит помощница с подносом в руках. Более собранная от растрепанного вида следа не остается. Ставит разнос с двумя миниатюрными кружками, и дымящими шоколадными напитками. Вновь остаемся наедине. Воронкой охватывает страх.
— Итак, Аурика..., — встает лениво, делает несколько шагов, складывая руки в карманы брюк. Изучает мой образ нагло и бескомпромиссно. — Проходи, присаживайся.
ГЛАВА 16
И я безвольной куклой выполняю что велит гигант напротив. Выдавливаю улыбку и усаживаюсь в конце стола.
Только бы увеличить дистанцию. Только бы не осязать доминирующей энергетики олигархического субъекта.
От него не веет уверенностью. Нет.
Абсолютный. Несокрушимый. Врожденный авторитет.
— Господин Измайлов...
— Можно просто Давид.
— Господин Измайлов, я не совсем понимаю цель ваших поступков, — начинаю со всем не с того, что планировала.
— Разъясни, что именно тебя смущает? — встает сбоку от меня, что крайне неудобно. Ведь если повернуть голову, взглядом упираюсь буквально в ширинку. И если учитывать, что скрывается за брюками изъясняться довольно сложно.
— Это наверняка ваше? — Выкладываю бумажный кулек на стол. —Я вынуждена отказаться.
— Тебе не понравились камни?
— Что? — Вскидываю голову в изумлении. Не ожидая такого вопроса. —Нет. Нет. Они более чем восхитительны.
— Так в чем проблема, Аурика? — Вот опять, произносит имя, словно вносит похотливый смысл. Будто имеет меня мысленно.
— Это жуть как неправильно. Непонятно и странно тем более. При том что я замужем. И мой супруг сотрудник вашей компании. Перечисленные средства на мой счет. Их слишком много, — произношу как можно тверже.
— Это всего лишь цифры. Деньги за проделанную работу.
— Нет. Я так не могу, — встаю, трудно вести разговор, когда нависают скалой, пальцами двигаю пакет. У меня к вам убедительная просьба..., — и тут осекаюсь. Неужели на фоне недосыпа галлюцинации посещают? Моргаю и теряюсь в предположениях. Знакомая ткань шелка лежит на поверхности бумаг. Аксессуар, из моего гардероба. — Моя повязка... Что она здесь делает? —Указываю на материю.
— Ты ее забыла в ресторане, — бестактно вводит в заблуждение.
— Не правда. Я искала шарф после совещания с Кириллом Викторовичем.
— Позаимствовал ненадолго, — вот так бессовестно отвечает. От проявленного тотального хамства фактически задыхаюсь. Нет, дальше просто невыносимо. Кем он себя возомнил? Резко забираю шарф со стола, стремительно выдвигаюсь к выходу.
— Господин Измайлов, — гневно выдаю. — Я расторгаю наш контракт. Уж лучше сеть в тюрьму. Подавитесь своими неустойками и компенсациями.
Моя кисть оказывается под натиском стальной хватки, кровь в жилах стынет и цепенею от происходящего. Рывок. Успеваю лишь разглядеть адское пламя на дне смольного взгляда. В доли секунд мужчина вбивает в напряженную грудь — мощную и горячую. Ожоги крапивой ложатся там, где находятся его пальцы. Воздух выбивает их легких, ввергает в панику.
— Ты уйдешь, только если я разорву контракт. Или тогда, когда отработаешь все до последнего рубля. До последней копейки, — мрачно рычит, демонстрируя свою истинную сущность. Хочу заехать по физиономии, стереть с лица самоуверенность. Но ничего из перечисленного не удается воплотить, дабы хоть как-то поставить на место. С силой сдавливает затылок, пожирая и прожигая взглядом. А затем обрушивается на губы, вгрызается, заполняет полость рта целиком и полностью. Ладошками отталкиваю его от себя, бью по каменному изваянию. Тщетно. Попытки освободиться обречены на провал. Цепляюсь за широкие предплечья.
