Она не моя, — мрачно отрезаю.
— Да ладно? — скептически вскидывает бровь.
— Хочешь сказать, ты бы подкатывал к моей девчонке?
— Нет, ты же знаешь, — сдаётся и вздыхает.
— Вот именно. Если бы она была моей, Волков, я бы оторвал тебе твои яйца и носил на шее, как трофей.
Гордей усмехается, потирая свой заросший щетиной подбородок. Если бы Архипова увидела его помятую рожу, немедленно отправила бы приводить себя в порядок. Бьюсь об заклад, он назло ей отпустит бороду до колен.
Кидаю взгляд на свои наручные спортивные часы и досадливо морщусь.
Тренер нам ноги поотрывает и засунет сами знаете куда. Мы опаздываем на десять минут.
— Тренер нас убьёт, — озвучивает мои мысли Волков.
— Мы ему ещё нужны, — неуверенно возражаю.
— Это точно. Начало сезона — полное дерьмо.
Мы продули три игры из пяти. Если так дело пойдет дальше, мы не попадем даже в плей-офф, не говоря уже о победе в КХЛ*. С вершины падать больно, вот какой вывод я сделал. В прошлом году, когда я подписал контракт и вернулся на родину, мы порвали всех. Клянусь, я чувствовал себя гребаной суперзвездой, слыша как толпа скандирует мой номер и фамилию. Фанатки просили расписаться на их груди (ладно, сейчас тоже просят. Им по-моему вообще было начхать выигрываем мы или нет), а по всему городу расхаживали люди в шапках и шарфах с логотипом «Молнии». Свой контракт я отработал на максимум.
В этому году два наших игрока и вратарь улетели в Канаду. Мне, к слову, тоже предлагали. И нет. Это не хвастовство. Сейчас у «Молнии» дела идут из рук вон плохо.
Почему и я не уехал? Наверное, потому что соскучился по родине. Это мечта многих оказаться в НХЛ*. Мне предложили контракт едва мне стукнуло двадцать один. Пять лет играл в Канаде и, признаться, был счастлив. Но люди все же удивительные существа. Им приедается все: слава, деньги, женщины. Я сыт этим по горло. И, возможно, глупый патриот, но мне хотелось что-то сделать и для нашего хоккея. Поэтому, когда контракт в Канаде закончился, не раздумывая подписал новый с одним из ведущих клубов нашей страны — «Молнией».
— Все будет в порядке. Новые ребята себя ещё покажут. Будем считать, что мы так усыпляем бдительность, — с уверенностью произношу.
— Не понимаю, и почему ты не капитан?
— А оно мне надо? — беспечно хмыкаю.
Быть капитаном это прежде всего нести ответственность за двадцать недоумков, которые так часто попадают в неприятности, сколько голов не забивают. Нет уж, спасибо. Мне Волкова хватает.
Горошек выходит через пару минут. На лице вселенская мука, глаза на мокром месте, а рука уже посинела. В другой руке она держит снимок.
— Ну, что там? — нетерпеливо спрашиваю.
— Перелома нет. Ушиб только.
Что ж, с этим иметь дело легче.
— Фух, — облегченно выдыхает Гордей, — а то я уже думал, придётся мне записаться к тебе в служанки.
— А ты и не рад, как будто бы, — ворчу себе под нос.
— С чего бы это? — хмуро зыркает на него Горошек.
— Если бы был перелом, то наложили бы гипс. Поверь, Ася, с ним не особенно удобно.
— Проверял?
— И не раз, — весело подмигивает ей, на что Пампушка расплывается в улыбке.
Так, ладно, пора заканчивать с этим обменом любезностями.
— Мы никуда не опаздываем? — резче, чем мне бы хотелось звучит мой голос.
Волков усмехается, как будто знает причину моего раздражения. Ещё бы я сам ее знал!
Нет, дожив до двадцати шести лет, я знаю, что такое ревность. И, вероятно, это была именно она. Не совсем же я идиот. Мне непонятно другое…
С чего бы?
Допустим, помог я Горошек пару раз, да и привлекает она меня, как женщина. Однако, поверьте на слово, не всех женщин, даже с которыми сплю, я ревную. Вообще никого. Чувство совершенно непонятное и неуместное. К тому же, у меня нет на него прав.
Как по команде, ребята разворачиваются и идут в сторону кабинета травматолога, перекидываясь незначительными фразами. Очереди нет, за что стоит сказать спасибо частной клинике. Пампушка сперва ерепенилась, но здравый смысл оказался сильнее ослиного упрямства. Поедь мы в обычный травмпункт, потратили бы полжизни в очередях.
Ася останавливается напротив кабинета травматолога. Она там уже была. Самое страшное позади, и все же медлит.
— Может, мы уже домой? Все ведь в порядке…
Ага, конечно! Хитрая лиса!
— Иди, — твердо отрезаю, давая понять, что мне своими жалостливыми глазками она мозги не запудрит.
Горошек отступает, поворачивается, словно хочет рвануть со всех ног, но натыкается на двух амбалов. Нас, то есть.
Не сговариваясь, мы с Гордеем медленно качаем головами. С кислой миной Ася разворачивается и толкает дверь кабинета.
Только дверь закрывается, как мой телефон звонит. Достав его из кармана джинс, опускаю глаза на экран.
Красницкий.
Черт!
Как бы не был велик соблазн сбросить, все же принимаю звонок.
— Где ваши задницы носит? — зло рявкает капитан в трубку. — Мы уже на лед выходим.
— Скоро будем. Сможешь, прикрыть нас еще минут на пятнадцать?
— Каким образом?
— Не знаю, — хмурюсь. — Скажи, что в пробке…
— Сейчас обед, Амурский. Какие нафиг пробки?
— Пятнадцать минут, Красный. Клянусь.
— Ладно, — сдается под моим напором капитан, — что-нибудь придумаю.
— Спасибо, — от души благодарю.
— Будешь должен, Амурский, — усмехается Красницкий, после чего сбрасывает звонок.
— Ну что там? — нервничая, спрашивает Волков.
— Красный прикроет нас на пятнадцать минут. Ребята уже выходят на лёд.
— Вот дерьмо! Мы успеем?
— Должны…
Ледовая арена «Молнии» находится в пяти минутах езды от больницы. Конечно, с пятнадцатью минутами я погорячился, но за двадцать — вполне.
Зайдя в приложение, вызываю такси для Горошек. Не отправлять же девчонку тащится через полгорода на автобусе. Да и не по-мужски это. Пусть руку прищемил Асе не я, но почему-то чувствовал себя ответственным за неё. И это, признаться, пугало до усрачки. Нет, мне определенно нужна женщина.
Сегодня. Ночью.
Ася выходит через минут пять с перевязанной рукой и рецептом.
Должно быть, там обезболивающее и мази. Я и сам не раз ушибал руку, ноги, рёбра и все что только можно. Однажды мне клюшкой прилетело в пах. Этот день помечен у меня чёрным в
