Включаю на телефоне белый шум, раздаю детям соски и только после этого выдыхаю.
-Вы мне адрес скажите, пожалуйста, - просит водитель. - Я в навигатор забью.
-Да, конечно…
Называю ему адрес торговых рядов.
В будний день шансы застать человека дома после двенадцати часов дня стремятся к нулю, но я рассчитываю на то, что мама за последний год своих привычек не поменяла и по-прежнему ходит к десяти на массаж, а после этого отправляется на дневной сон.
Бабульки возле подъезда смотрят с презрением и на мои попытки поздороваться не реагируют.
Домофон сломан. Я попадаю в подъезд беспрепятственно. Этаж первый…
Несколько секунд посомневавшись, жму звонок.
-Кто там? - раздаётся голос за дверью.
-Мам… - начинаю, но язык так называть больше не поворачивается. - Евгения Павловна, это я… Настя, - говорю срывающимся голосом.
По ту сторону двери наступает молчание. Я уже думаю, что сейчас меня пошлют, но нет. Замок щелкает.
Женщина, которую я считала своим близким человеком, брезгливо оглядывает меня с ног до головы и останавливает свой взгляд на коляске.
-Ну что стоишь? - Хмыкает. - Проходи… раз пришла.
По интонации заплетающегося языка я понимаю, что «мама» начала утро как аристократка. С шампанского.
-Я не на долго, - блею растеряно. - Просто очень хотела увидеться и поговорить.
-На площадке будешь говорить? - Интересуется ехидно «мама».
Завожу коляску в прихожую и закрываю дверь. Стягиваю с детей одеяльца, чтобы было не так жарко.
Здесь в квартире все так, как я помню. Время замерло: повсюду висят наши с Илоной грамоты и медали, стоят в кадках дроцены и бансаи, пахнет восточными благовониями, а полки заставлены рамками с фотографиями. Моих среди них больше нет.
-Евгения Павловна, - прокашливаюсь, - я хотела сказать, что про суррогатное материнство-это все абсолютная правда. Я хотела выносить деток для Илоны и Алексея, но потом…
Говорю и иду следом за ней на кухню. Мне приходится оставить детей в прихожей. Не тащить же за собой грязную коляску. Хотя, когда-то очень чистая двушка с дорогим ремонтом, сейчас больше напоминает яркую свалку.
«Мама» кивая, подходит к плите и ставит на нее чайник.
-О, спасибо, - тут же реагирую, - Ничего не нужно…
-А я тебе ничего и не предлагаю, - оскаливается Евгения Павловна. - Так о чем будем говорить? О том, что ПОТОМ ты дрянь увела у беременной сестры мужа? Или о том, что он тебя выгнал?
-Да нет же! - Восклицаю. - У нас все хорошо! Просто… это очень тяжело мне… я хотела сказать, что всегда любила Илону и вы можете приезжать к детям в любое время. Мне все равно чьими детьми вы их будете называть. Дети - это большое счастье…
-Я тоже так думала, - опасно и покорно улыбаясь , «мама» выходит из кухни в коридор через другие двери. - Тоже думала, что беру в дом благодарную сироту. Отмою ее, откормлю, а Боженька мне за это тоже что-то даст. Денег например, но нет! Он дал мне тварь, которая украла жизнь моей родной дочери! Я сама все испортила! Все!
Патетично вскрикивая, Евгения Павловна закрывает замки в квартире на ключ и прячет его в карман. Меня это начинает напрягать.
-Я вас поняла, - шепчу, едва держа слезы. - Тогда я бы хотела попросить прощения за то, что испортила вашу жизнь. Никакого зла я не планировала и… мы пойдём.
-Никуда вы не пойдете! - Зло обрывает меня Евгения Павловна.
-В смысле? - Переспрашиваю тупо и смотрю ей в спину.
Снова возвращается на кухню и включает газ.
-Вместе пойдём, - говорит, сверкая темными глазами, - к Илоночке.
До меня запоздало доходит, что она имеет ввиду. Я перевожу взгляд с «мамы» на открытые конфорки и, на мгновение онемев от паники, обхватываю себя пальцами за горло.
-Зачем?! - Хриплю. - Выключите! Нам с вами ещё жить и жить. Детям вредно же! Не шутите так!
-А я и не шучу… Мы не будем жить без нее, - качает головой Евгения Павловна. - Зачем?
-Дети… - пытаюсь достучаться до здравого смысла в ее голове, - в чем они виноваты? А «папа»?
-Он тебе не отец, тварь! - Почему-то звереет Евгения Павловна.
-Хорошо-хорошо! - Кричу. - Как он без вас? Он же вас любит!
Говорю, а сама двигаюсь к окну. Там люди. Они должны помочь. И первый этаж…
-Прекрасно он без меня! Он тоже предатель! Просто собрал вещи и ушел к Тарасовой! К этой страшной, жирной, бездарщине!
-Как это? - Оборачиваюсь. - Они же столько лет знакомы…
В моей голове просто не укладывается, как папа мог уйти к нашей с сестрой тренеру. Лучшей подруге Евгении Павловны…
-А он решил, что там его прихлебателя на старости лет лучше кормить будут! Ну ничего! - Смеется зло. - Подохнут, как крысы… А ты очень удачно зашла. Прямо ничего даже придумывать не пришлось!
-Вам нужно к врачу… - шепчу. - Пожалуйста, остановитесь. Я понимаю ваше горе. Я тоже очень любила Илону. Она была моим самым близким человеком! Сестрой! Единственной подругой!
Я все-таки дохожу до окна и распахиваю его.
-Помогите! - Кричу. - Пожар! Люди! Пожар!
-Ах ты ж, сука! - Дергается Евгения Павловна. Хватает спички для розжига и поднимает их над головой.
-Закрой окно! А иначе твои щенки не просто сдохнут, но ещё будут орать и мучаться…
Я замолкаю. Чувствую, как начинает кружиться голова, а по спине течет пот. Пульс подскакивает и долбит в голову. Как спасти детей? Как их оттуда вывести?!
Пытаюсь нащупать телефон в кармане, но его там нет! Нет!
Слезы больше сдерживать не получается. Они начинают литься по лицу.
-Пожалуйста, - рыдая, опускаюсь на колени. - Можно я вывезу на площадку детей? Они маленькие. Они ни в чем не виноваты. Илона хотела, чтобы они были. Я знаю, что она была хорошая. И вы бы их очень сильно любили…
-Да, - начинает смеяться Евгения Павловна, - давай, умаляй лучше!
Пытаюсь сообразить, сколько у меня ещё есть времени на спасение. Минут пятнадцать-двадцать, если забрать спички.
Нужно ее просто вырубить. Вон той сковородой. И пусть я могу ее убить. Если другого выхода нет?
-Пожалуйста, простите меня, - подыгрываю. - Вы же тоже мать! Поймите меня…
Вдруг со стороны двери раздаётся звук открывающегося замка. Мое сердце в груди делает кульбит. Папа? Соседи? Господи, спасибо!
Но все оказывается ещё лучше и неожиданнее. Дверь распахивается, и уже через пару секунд на пороге кухни появляется Алферов.
-Лёша… - выдыхаю, впервые называя его по имени.
Мгновенно оценив ситуацию, он каким-то молниеносным движением ноги выбивает из рук Евгении Павловны спички, а после этого заламывает «маму», укладывая лицом в пол.
Она проклинает нас, орет и матерится. Ведет себя, как бесноватая из церковных сказок. Цепляет все, что может перевернуть и дотянуться. Срывает штору. Бьется головой об пол. Кусается…
В прихожей плачут дети, которых разбудили резкие звуки.
Я быстро выключаю газ и распахиваю окна по всей квартире, создавая сквозняк.
Водитель загораживает собой проход в квартиру от любопытных соседей, не давая им сунуть нос внутрь.
-А что это тут у вас? - Толпятся они. - Драка?
-Утку готовили, - появляюсь я перед ними, - передержали.
-Ааа… - разочарованно разбредаются они.
Алексей связывает Евгению Павловну шторой, как смирительной рубашкой и сажает в кресло.
-Иди в машину и успокой детей, - говорит мне таким тоном, что я даже не решаюсь обменяться с ним и парой слов.
Просто киваю и убегаю. Побыстрее. Из того места, где по моей же глупости у меня чуть снова не отобрали детей.
Разместившись на заднем сидении машины, беру детей на руки, начинаю кормить… и тут меня накрывает истерикой. От отложенного страха и осознания, что из-за моей мягкотелости и инфантильности все могло закончится плохо. Почему Алексей решил приехать? Откуда у него ключи?
Я немного успокаиваюсь, только когда вижу мужа, выходящим из подъезда.
Он подходит к машине и распахивает дверь.
-Ну? - Смотрит на строго и взбешенно. - Ты как маникюр? Нравится? Красивый?
