— Нет, Брэндон, мне нужно работать.
Мы тут же увидели, как нижняя губа моего младшего брата задрожала, и он ее прикусил. Затем перевел взгляд на миску с оставшимся тестом и прошептал:
— Хорошо.
У меня разрывалось сердце.
Брэндон потерял мать и отца, и одной меня ему было недостаточно. Он был компанейским, любвеобильным ребенком. Брэндо жаждал общения, особенно после смерти Аиды, когда мы оба чувствовали себя брошенными на произвол судьбы, изолированными из-за того простого факта, что у нас не осталось никого, кто бы нас любил.
— Я могу помочь тебе, Брэнди-Бой, — пообещала ему я, намеренно встав перед Тирнаном. Затем подошла к брату и чмокнула его в нос. — Я даже добавлю в тесто шоколадной крошки.
Брэндо продолжил уныло помешивать тесто и кивнул, от чего его кудряшки упали ему налицо. Единственным свидетельством ухода Тирнана стал раздавшийся у меня за спиной бодрый стук его парадных туфель по сланцевому полу. Я обхватила Брэндо руками, незаметно поглаживая двумя пальцами пульс у него на шее и считая удары. Это помогло рассеять злость на Тирнана за то, что он расстроил маленького ребенка, потому что куда приятнее быть сволочью, чем потратить пятнадцать минут на блинчики.
— Я люблю тебя, — сказала ему в волосы я и поцеловала.
Я осторожно забрала у него миску и повернулась, чтобы приготовить еще блинов. Не говоря ни слова, к нам подошли Уолкотт и Пэтси, чтобы помочь мне и расставить тарелки.
Поэтому никто не смотрел на Брэндо.
— Они неприятно пахнут, — несколько ошеломленно пробормотал он позади меня.
Я была так зла на Тирнана, что не слышала его, проклиная нашего опекуна.
Будь я повнимательней, то поняла бы.
Странный или неприятный запах был одним из предупреждающих симптомов припадков Брэндо.
Мгновение спустя раздался ужасный грохот и леденящий душу глухой удар.
Почувствовав, как сердце ушло в пятки, я резко развернулась, потому что уже знала, что там увижу.
Брэндон упал с кухонного острова на сланцевый пол, его хрупкая фигурка содрогалась в конвульсиях, голова уже кровоточила от удара об пол. Вокруг него, словно шрапнель, валялись осколки посуды, и при движении впивались ему в щеку.
В мгновение ока я оказалась рядом с ним на коленях, таймер на моих часах отсчитывал каждую секунду его конвульсий. Я осторожно переложила его на бок и, убирая от брата осколки, поранилась одним из них.
В поле моего зрения появился Тирнан с лицом, мрачнее смети.
— Чем я могу помочь?
Я осторожно положила голову Брэндо себе на колени и, наклонившись, осмотрела рану, полученную им при падении. Неглубокий порез, какие бывают при ранениях головы, сильно кровоточащий, но не смертельный.
— Убери от него осколки, чтобы он не порезался, — приказала я.
Тирнан приступил к делу с холодной деловитостью, он подбирал с пола осколки, зажав телефон между щекой и плечом. Его брюки от костюма за тысячу долларов испачкались в крови и тесте, но ему, похоже, было совершенно все равно. Пэтси протянула мне сложенное полотенце, но Брэндо уже обмяк и стал неподвижным, припадок прошел. Я прижала к его голове полотенце, чтобы остановить кровь.
Я всегда задерживала дыхание, пока он наконец не открывал глаза после приступа. Когда веки Брэндо дрогнули и приоткрылись, с моих губ сорвался шумный вздох. Его глаза были такими голубыми, такими яркими, что это напомнило мне, что он жив, и с ним все будет хорошо.
— Б-Бьянка? — невнятно пробормотал он, рассеянно глядя вокруг.
— Тише, я здесь, Брэндо, — успокоила его я, убрав у него со лба светлые волосы. Мои руки запачкались в его и моей крови, из-за порезанной ладони, но мне было все равно. — Как ты себя чувствуешь, приятель?
— Головаболит, — невнятно продолжал он, но его взгляд стал сфокусированным, и Брэндон попытался сесть.
Я помогла ему, зажав его между ног. Он прислонился к моей груди и сделал несколько глубоких вдохов. После припадка я всегда проверяла его дыхание, пульс и способность передвигаться, чтобы понять, нужно ли нам ехать в больницу или нет.
— Эй, — сказал Тирнан, присев перед нами на корточки. Немного помедлив, он протянул руку и провел костяшками пальцев по щеке Брэндо. — Тебе нужно в больницу, малыш?
Брэндо покачал головой и, сжав рукой мою майку, прижался ближе. После приступа он всегда был сонным и беспомощным. Как только я укладывала его в постель, он мог дремать часами.
— Я засекла время, — объяснила я Тирнану. — Приступ продолжался менее пяти минут, а это опасно. Пока он в состоянии нормально ходить, то может оставаться дома. Я волнуюсь об этом порезе…
— Я позвоню своему личному врачу, — тут же сказал Тирнан, уже схватившись за телефон. — Эзра? Помоги Брэндону и Бьянке подняться наверх.
Эзра вышел из группы, собравшейся в углу кухни и наблюдающей за нами с разной степенью озабоченности. Он протянул руку Брэндо, который тут же ее принял и, поднявшись на слабые колени, прошел несколько шагов. Он оглянулся на меня в поисках подтверждения того, что ему не придется ехать в ненавистную больницу, и я со вздохом ему кивнула.
Его улыбка была слабой, но она была. Когда я встала, он потянулся ко мне, чтобы я взяла его на руки. Он стал уже слишком большим, но после приступов ему хотелось физического контакта.
Эзра вышел за мной из комнаты и поднялся по лестнице в спальню Брэндо. Уолкотт уже заправлял там кровать новыми простынями с изображением Человека-паука, а на тумбочке стоял стакан воды. Я забралась в кровать к Брэндо, в основном потому, что он меня не отпускал. Пока Уолкотт задергивал шторы, Эзра задержался у двери.
— Я в порядке, Эз, — сказал Брэндо, и его одолел зевок. — Но ты можешь остаться, если хочешь.
Огромный мужчина с ладонями больше головы Брэндо помедлил, затем сел в большое кресло у окна.
— Янка, — прошептал Брэндо и, повернувшись ко мне всем телом, закинул ногу мне на бедро и зарылся пальцами в кончики моих волос.
— Я здесь, — заверила его я, чувствуя, что вот-вот расплачусь, но решив не давать слабины, пока он еще не спит. — Можешь не волноваться, я тебя не оставлю.
— Обещаешь? — Брэндо уже наполовину заснул, но все еще цеплялся за меня, как будто я могла в любую секунду исчезнуть.
У меня сжалось горло, сердце разрывалось от прожигающей внутренности печали.
— Обещаю.
— Мама и папа ушли. Вдруг ты тоже уйдешь.
— Нет, я никогда от тебя не уйду. Ты останешься со мной, — спокойно сказала я, но эти слова были клятвой, данной мной семь лет назад, в тот момент, когда я держала в руках его крошечное, розовое и кричащее тельце. — Только ты и я, приятель.
— Может, еще Эзра, — засыпая, пробормотал он, и его пальцы постепенно разжались. — И Уолкотт, и Хенрик, если они захотят. Тирнан — это другое.
— Другое? — прошептала я, обожая этого маленького мальчика с его большим сердцем.
Меня потрясал его неизменный оптимизм, неиссякаемая способность любить и принимать всех. Рядом с ним я чувствовала себя такой усталой и ненадежной.
— Он выбрал нас, — просто сказал Брэндон, и через несколько секунд уснул в моих объятиях.
Я уткнулась лицом ему в волосы, пряча льющиеся на него слезы. Мое напряженное дыхание сотрясало в груди осколки моего разбитого сердца. Обняв забывшегося беспокойным сном брата, я как никогда остро почувствовала, что совершенно одна. Аида не была нам матерью, но она присутствовала в нашем доме, обеспечивала надежную защиту, если не спокойствие. Лейн не был отцом, но казался Богом, которого чувствуешь сердцем, почитаешь и живешь по его принципам.
Теперь мы остались совсем одни.
Моего милого Брэндо защищала и поддерживала я и только я. Эта ответственность железной хваткой сжимала мне легкие, так, что я не могла свободно дышать.
— Бьянка.
Я зажмурилась, услышав этот голос.
Этот голос грешника, вызывающего во мне нечистые мысли.
В тот момент это был гнев.
Это был человек, вырвавший нас из привычного мира. Человек, у которого была личная причина взять нас к себе в дом. Человек, у которого не было намерения нас любить.
