Коул слегка кивнул, словно давал Майку разрешение рассказать Эрин о чем-то пока ей неизвестном.
– Интуиция тебя не подвела, – сквозь зубы признался Майк. – Коул знает, что делает. Он работает агентом под прикрытием в полицейском управлении Нью-Йорка.
Эрин обдумывала услышанное. Не то чтобы эта новость как-то повлияла на ее чувства к Коулу, но, не имея ни малейшего представления о том, чем он занимался и где пропадал все это время, Эрин все равно догадывалась, что Коулу пришлось несладко. Этот усталый взгляд, эта вселенская скорбь в глазах – теперь многое прояснилось. При мысли о том, что пришлось повидать Коулу, Эрин зябко поежилась.
– Когда тебя отпустят? – спросил Майк, меняя тему.
– На ночь меня не оставят, но врач еще должен провести несколько тестов, промыть рану и сделать перевязку.
Майк кивнул:
– Тогда Кара отвезет тебя к нам домой.
– Я ее отвезу, – сказал Коул, шагнув ближе к изголовью кровати.
– Знаете, – заметила Эрин, – мне все равно, кто меня отвезет, но я хочу вернуться к себе домой.
– Но не в одиночестве, – отрезал Коул.
Эрин почесала нос и вопросительно на него посмотрела:
– А почему нет?
Мужчины переглянулись и, судя по всему, молча договорились друг с другом о чем-то таком, что ей едва ли понравится.
– Я слушаю, – сказала Эрин.
– В тебя стреляли и ранили, и рука у тебя болит. Я прав? Или боль внезапно прошла? – спросил Майк.
– Тогда тебе небезопасно находиться одной, – сказал Майк, явно довольный тем, что так доходчиво ей все объяснил.
«Ах ты, садист, зверюга, – подумала Эрин. – Мстишь мне!»
– Чепуха. Я уверена, что меня ранили случайно. Никто в меня специально не целился. Я просто оказалась в неудачное время в неудачном месте. И я сейчас не веду ни одного дела, которое могло бы грозить мне хоть какими-то неприятностями!
– Это ты так думаешь, – уточнил Майк, упрямо поджав губы.
– Мы пока ничего не можем исключать, – согласился с ним Коул, – и поэтому меры предосторожности принять необходимо. – Он явно был готов от слов перейти к делу. – Ты сама призналась, что тебе больно, а огнестрельная рана, прежде чем начнет заживать, еще доставит тебе немало неприятностей. Поверь мне, в ближайшее время боль усилится, и, если врачи позволят тебе принимать обезболивающие препараты, тебя будет клонить в сон и голова будет кружиться. Я уж не говорю о том, что ты ничего не сможешь делать простреленной рукой.
Коул встретился взглядом с Майком.
– Я отвезу ее туда, где она живет, и останусь там. Со мной она будет в безопасности.
– Черта с два, – прошипел Майк. – Она поедет ко мне и останется там, пока мы не выясним, кто стрелял и почему, пока я не удостоверюсь в том, что ей ничто не угрожает. – Майк расправил плечи, готовый подраться с Коулом, если потребуется.
Эрин решила, что с нее хватит.
– Она все еще здесь, и она будет решать, что для нее хорошо и что плохо.
Коул приподнял ее здоровую руку, удивив Эрин этим внезапным полным нежности жестом.
– Пока ты будешь решать, помни, что это моего ребенка ты носишь, и я тоже несу за него ответственность. За него и за тебя.
– Я сама могу о себе позаботиться.
Коул и Майк снова обменялись взглядами. Что бы они себе там ни думали, Эрин решила, что не позволит им выбирать, что лучше для нее и что хуже.
– Я еду домой, – как можно тверже заявила она.
– Тогда Коул едет с тобой, – объявил Майк.
– Не ты ли только что сказал, что не можешь доверить мою жизнь Коулу?
– Я хотел, чтобы ты поехала со мной. Но я знаю, что если ты что-то вбила себе в голову, тебя не переупрямить. И потому, если ты настаиваешь на том, чтобы вернуться к себе домой, одну я тебя не отпущу. Но если Сэм в качестве телохранителя тебя устраивает больше, так тому и быть.
– Нет! – хором сказали Коул и Эрин.
Эрин любила брата, но если они будут жить под одной крышей, уже через час ей захочется его задушить.
– Майк, тебе пора заняться работой, а нам с Коулом надо поговорить, идет?
– Обещаешь, что не уедешь отсюда одна? – спросил Майк.
– Обещаю, – сказала Эрин, не дав Коулу ответить за нее. Майк наклонился и поцеловал сестру в лоб.
– Я загляну позже, – сказал он, обращаясь к Эрин, но при этом пристально глядя на Коула.
Затем Майк ушел, оставив Эрин наедине с отцом ее ребенка. С мужчиной на одну ночь, который вдруг изъявил настойчивое желание у нее поселиться. Как все запутано! И что с этим делать?
Сразу после ухода Майка вернулся врач, и разговор пришлось отложить. Измотанная донельзя, измученная болью, Эрин испытала облегчение с приходом врача. Впрочем, она понимала, что передышка лишь временная. Что-то ей подсказывало, что им с Коулом о многом придется поговорить после того, как ее отпустят из больницы.
Глава 4
Сидя в приемной, Коул смотрел на часы. Он примерно знал, сколько времени медикам потребуется на то, чтобы оценить серьезность ранения, промыть и перевязать рану и подготовить Эрин к выписке.
Коул не удивился, когда увидел вернувшегося Майка.
– Нам надо поговорить, – мрачно сообщил тот.
– Я слушаю, – ответил Коул.
Он с должным уважением относился к Майку, брату женщины, которая от него забеременела, но пасовать перед ним не собирался. Коул догадывался, что именно думает о нем Майк, но это не значит, что он должен все это слушать. Что сделано, то сделано. Изменить что-либо уже нельзя.
Коул удивился, когда Майк сел рядом. Стоя, он занимал более выгодную тактическую позицию.
– Тебя давно не было в городе, и потому ты пропустил драму с моим стариком, – сказал Майк.
Коул не ожидал такого поворота.
– Ты о Саймоне?
– Нет. О Рексе Брэнсоне.
Коул вопросительно приподнял бровь, но вдруг вспомнил старые сплетни о том, как Саймон Марсден усыновил Майка, когда тот был еще младенцем. Не зная, к чему клонит Майк, Коул мог лишь молча слушать.
– Продолжай, – сказал он.
– Рекс сделал моей матери ребенка, то есть меня, когда они еще не были женаты. Рекс жениться не собирался, он был красивым парнем, и женщины на него вешались, да только ни с одной из них он надолго не задерживался.
– То есть он был таким же, как я, – сказал Коул.
– Я этого не говорил.
«Ну что же, хоть на этом спасибо», – подумал Коул.
Майк откинулся на спинку стула.
– Послушай, я знаю, как это, жить и знать, что ты не нужен своему отцу. Настоящему отцу. То, что Саймон все делал правильно, не имеет значения: осадок все равно останется. Ты понял, к чему я?
