но и набирать вес. Может ты хочешь что-нибудь конкретное?
— Хочу. Пиво и янтарную рыбку с перцем, — усмехаюсь сквозь слезы. — Я шучу, мам, — нет, не шучу, правда хочу. Даже сейчас бы съела. Но меня не поймут. — Я ничего не хочу. Ну может, булочек каких-нибудь свежих. Мам?
— Что?
— Извинись, пожалуйста, за меня перед папой и Сережей. Я не хотела их обидеть. Просто все…все…
— Все будет хорошо, Поля. Как сказал какой-то умный человек — это временно. Да, будет нелегко, но раз так получилось, значит так надо было. Попробуй просто поспать. Но если все же что-то хочешь сейчас сказать — говори.
— Ты и так все знаешь. Мне двадцать один, какие дети, мама? Еще и двое, ты вообще понимаешь, что это крест на карьере? Я не смогу. Тупо не смогу быть в двух местах одновременно. У меня не получится быть хорошими врачом и мамой одновременно. Так не бывает. И не убеждай меня в обратном. Да еще и разрываться между университетом, а потом ординатурой.
— Глупости все это, — убирает с моего лица прилипшие от слез волосы. — Вспомни своего папу. Первый год ему еще помогали его родители, а дальше он сам воспитывал Машу. И работал, и учился. Если есть желание — все можно совместить. Да и разве врачи не учатся всю жизнь? Думаешь, в тридцать пять родить легче? Разве потом тебе не надо будет повышать свои знания, сидеть с ребенком и прочее? — сказала на свою голову про роды после тридцати пяти. — Я тебе больше скажу — рожать в твоем возрасте лучше всего. Знаешь почему?
— Потому что болячек меньше. Но это далеко не факт.
— Нет. Потому что, когда тебе будет тридцать пять, у тебя будут почти взрослые дети. А в сорок ты со спокойной душой начнешь жить почти в свое удовольствие. И в карьере будешь уже востребована и денег с Сережей заработаете на безбедную жизнь. Во всем надо искать плюсы, — в таком ключе я уж точно никогда не задумывалась о детях. Но, пожалуй, в маминых словах есть доля правды. — И не забывай, что у тебя имеется много плюсов. Во-первых, у тебя есть Сережа. Ты же не будешь мамой-одиночкой. Во-вторых, мы с папой. Это нормально отдавать на время собственных детей бабушке с дедушкой. И вы отдохнете и нам приятно. Не часто, конечно, — усмехается мама. — Да и, Поль, ну ты у нас умная, все просчитываешь, неужели не осознала, насколько это выгодно один раз забеременеть и иметь сразу двоих? Не терять два года на все это, как большинство.
— Мама, ну ты даешь, — усмехаюсь в ответ на ее «выгоду».
— Ты всему научишься, Поль. Мы с папой поможем.
— Особенно папа, если там окажутся две девочки. А Аня мне их напророчила, зараза.
— Да он только притворяется, что не любит девчонок. Внука он хочет для того, чтобы его фамилия продолжила род. Собственно, все. Да и будь у вас хоть два мальчика, у них все равно будет фамилия Алмазов. Так чего тебе волноваться? — а вот ошибочка вышла. Теперь уже и стыдно признаваться, что мы не женаты. — Главное, чтобы все были здоровые. Все остальное — ерунда.
Если быть откровенной, то мамины слова в меня и вправду вселили надежду. Я устроилась на работу, хорошо совмещаю с учебой, при этом провожу много времени с Алмазовым и успеваю делать то, что делала и раньше. Может, это как вызов, что я все смогу? Вот только не смогу. У меня нет самого главного. От этого осознания слезы возвращаются с удвоенной силой.
— Поль, ну что такое?
— Можно найти время поменять подгузники, помыть ребенка и прочее, но у меня нет самого главного.
— Чего?
— Любви к детям, — еле-еле выдавливаю из себя я. — Я ничего к ним не испытываю, мама. Я вообще никого не люблю, кроме семьи и Сережи. Я ничего не испытываю к Аниным детям. Ничего, мама. Они вроде маленькие и не страшненькие, последняя пискля даже сейчас милая, но… ничего. Ничего не испытываю. Что они есть, что их нет. Да, я отвратительна, но вот такая я, — резко приподнимаюсь, усаживаясь на кровать.
— А ты и не обязана их любить. Свое — это все же другое. Прекрати лить слезы, Поль.
— А если я их не полюблю? Своих в смысле.
— А если станешь плохим врачом? Если задавать себе много «если», то вообще можно не жить. Нельзя так. Надо решать проблемы по мере их поступления. Сейчас твоя задача — наладить здоровье. Все остальное — вторично. Смею тебе напомнить, что ты еще недавно не представляла, что способна любить мужчину. Теперь, как мне кажется, у тебя все по-другому. Или я ошибаюсь?
— Не ошибаешься.
— Тогда ты сейчас идешь умываться, переодеваться и ложиться спать. И, пожалуйста, не надо попусту нервничать. Хорошо?
— Хорошо, — киваю в ответ.
Глава 54
Я был уверен на сто процентов, что Сергей встанет в позу и как только я вернусь в клинику — хрен меня кто-нибудь пустит в час ночи обратно. Причем напакостит он мне специально после того, как я лично попросил его о том, чтобы меня пропустили. В наказание, так сказать, за то, что не только сделал Полине двойню, но еще и за ее падение. Каково же было мое удивление, что меня не просто пропустили, но еще и дверь придержали, видя, что мои руки заняты. Нежданчик, мягко говоря. Как собственно и все события сегодняшнего дня. Кому как, а для меня приятные. За исключением Полиного падения.
Чувствую себя каким-то подростком, но как же приятно, черт возьми, услышать, точнее, подслушать, что тебя любят. И ведь вроде нет у меня никакой потребности слышать эти слова. Это просто буквы, мало что значащие в большинстве своем, но приятно. Да, именно приятно. Ну не в лоб признание, так хоть подслушать. Сам не знаю почему нахожусь в какой-то эйфории. У меня, как и у Полины, не было в планах в ближайшее время обзаводиться потомством. Тем более двойным. Проблем и хлопот будет до фига, плюс квартиру менять, да и вообще, это гиперответственность
