чтобы внутри все отозвалось и затрепетало.
Лишь его характер был тем сдерживающим барьером, что не давал утонуть, раствориться в нем снова без остатка. Увязнуть в новой, и я отчего-то уверена, более дикой и необузданной, пучине сладострастия и безумия.
Когда он хороший и покладистый, это пугает меня, кажется, даже сильнее. Ведь может сорваться, в любую минуту, лишь только надоест, и снова станет прежним. Надменным, не терпящим, чтобы ему указывали, желающим только подчинять.
Хорошо, что, по крайней мере, не наседает с интимом.
Вот только...
Когда он не пристает, я волнуюсь совсем не меньше, даже больше, если подумать. Меня пугают мои реакции.
Переживаю, что, если так пойдет и дальше, они меня подведут.
…
- Демьян, а ты не мог бы на время стать самим собой, - прошу я, когда он усаживает меня за стол, и ставит передо мной салат, и, выглядящую максимально аппетитно, картошку с овощами и тушеным мясом.
Запах обалденный, хоть я понятия не имею, что это за кухня.
Пришли с прогулки, я переодела Игорька, покормила, и теперь он лежит в кроватке на животике, и увлеченно играет в одну из погремушек.
Демьян же снова проверяет мою психику на прочность.
- Что ты имеешь в виду? – спрашивает он, накладывая на тарелку еду.
- Ты…не в меру заботливый. И даже готовить умеешь. И даже приготовил. Я тебя не узнаю.
- Хочу трахнуть тебя побыстрее, вот и стараюсь, - говорит Демьян, и пододвигает тарелку мне. – Желательно на постоянной основе, и так, как я захочу. Без сопротивления. Много раз. Думаю, если будешь сытая, дашь мне охотнее.
- Теперь узнаю, спасибо, - говорю я, и принимаюсь за еду.
Очень проголодалась после прогулки и кормления. Овсянка спасла от голода до обеда, но ее действие давно закончилось.
Да еще слова Демьяна.
Когда я нервничаю, у меня просыпается просто-таки зверский аппетит.
Демьян усаживается напротив меня. Но тут Игорек кашляет, и Демьян вскакивает со стула раньше, чем я успеваю подумать.
- Сиди, ешь, - бросает он. – Я проконтролирую.
И правда контролирует.
Склоняется над кроваткой, и начинает разговаривать с сыном. Потом берет его на руки.
Вместе они прохаживаются по комнате, пока не останавливаются у стола.
- Мама кушает, - говорит Демьян, и я снова отмечаю смену его лексикона.
Никаких жрать, с ребенком нормальные слова. Может же, когда захочет.
- Да, она очень красивая, - продолжает свою тактику, на взмах сыночка рукой в мою сторону, и широкую обезоруживающую улыбку. – Классная. Очень тебя любит. Если бы ты знал, какая она сильная, как все ради тебя.
- Демьян, прекрати, пожалуйста, - прошу я тихо, откладывая вилку. – Что было, то прошло. Я…не хочу об этом вспоминать.
- А я хочу себе твои беременные фотки, и…надо будет фотографа заказать, что ли. Поехать в какое-нибудь красивое тихое место, пусть поснимает.
- Например, куда?
- Ну…если учесть, что он маленький, можно не так далеко. В Лондон, Париж, Брюссель…Да, куда хочешь, в общем. Выбирай.
- На самолете, ты шутишь?
- Валентину захватим, чтобы помогала.
- Машина, готовность помочь ночью, шикарный обед, теперь это. Да уж, Демьян, ты явно хочешь меня очень сильно, - смеюсь я, стараясь перевести все в шутку.
Он ничего не говорит.
Продолжает разговаривать с сыном на свой манер, пока тот не начинает кемарить. Тогда он подходит к кроватке, и бережно укладывает его. Накрывает легким одеяльцем.
Выпрямляется, но не спешит отходить. Положил ладони на бортик, стоит, чуть наклонив голову, и смотрит на сына.
На контрасте с ним убогость нашего с малышом жилья становится особенно заметной.
Да он о перелетах по странам отзывается с такой легкостью, будто это обычная поездка на автобусе.
В убогую обстановку комнатушки он явно, кричаще не вписывается, а вот где-то за границей…Да, там я его с легкостью представляю.
В дорогой обстановке, в лучших ресторанах.
Но вот что странно...Перед ним открыт весь мир, а он хочет, чтобы мы были с ним, хочет с нами…
Только ли дело в сексе, или…
Может, он и сам пока не знает?
Просто хочет, и делает для осуществления все, что можно. А когда насытится, так ли уж мы будем ему нужны?
...
Я поднимаюсь из-за стола, быстро мою тарелку, а потом медленно подхожу к Демьяну.
Обнимаю за плечи, и утыкаюсь носом ему в спину.
Он замирает, а я не стану медлить, раз уж решила.
Отстраняюсь от него, беру за руку, разворачиваю к себе. Прижимаюсь, тянусь на цыпочки, а потом невесомо прижимаюсь губами к его губам.
- Хочу тебя, Демьян, - выдыхаю в него. – Прямо сейчас. Хочу дикого, жаркого, и страстного секса с тобой.
А потом я отступаю к кровати, и тяну его, ошалевшего, по-видимому, от такой прямолинейности, и скорости моего согласия, за собой.
Виола
- Хочешь меня? Прямо сейчас? – переспрашивает Демьян, будто все еще не веря своим ушам, а когда я киваю, усмехается.
Но я все равно вижу, что он сомневается. Не торопится заключать в объятия, а вместо этого прикидывает, что за игру я с ним веду.
Действительно, игру. Под названием, так ли уж сильно мы тебе нужны.
В которой я могу как победить, так и проиграть.
- Ты же сам говорил, что хочешь, в чем проблема? – искушающе шепчу я, щекоча дыханием его кожу.
Впечатываюсь в него и тянусь к его рубашке. Начинаю расстегивать. Запускаю пальцы и принимаюсь невесомо порхать по обнаженной груди.
- А если сын проснется? – спрашивает Демьян, и выгибает бровь.
- Если проснется, я оденусь и подойду к нему, - отвечаю я.
Покрываю поцелуями шею, чувствую, как напряженное тело отзывается на каждое мое касание, на каждый поцелуй.
Расслабляюсь, и начинаю действовать настойчивее. Голова кружится от нахлынувших на меня эмоций. Как же я хочу. До одури, до потери сознания.
Мне нравится его нерешительность, связанная с присутствием сына, она возбуждает еще сильнее. Осознание, что ему не все равно.
Опускаю руки ниже, и начинаю расстегивать ремень на его брюках.
- Ты же знаешь, что я не смогу устоять, Заноза, - хрипло произносит Демьян, и сглатывает.
- Знаю, это видно невооруженным глазом, и очень хорошо чувствуется. И я снова повторю, я не против.
Его губы кривятся в новой усмешке, но настороженность постепенно сменяется на… вседозволенность. В его глазах появляется нечто огненное, демоническое. В движениях
