— Какая разница. Был бы младенец здоровым.
Оба засмеялись. Джефри настоял на том, чтобы отпраздновать событие шампанским.
— Давай не говорить никому о нашей затее с ребенком, — предложил он.
— Да, до тех пор пока не будем знать наверняка, — согласилась она.
Они позавтракали тостами с яичницей, приняли душ, снова занялись любовью и снова заснули в объятьях друг друга. Это был недолгий сон, но когда Карен проснулась, было уже поздновато для чая. Времени у нее было в обрез: надо было успеть на одиннадцатичасовую встречу. То, что к ней обратились с предложением разработать дизайны тканей крупнейшие европейские производители, было намного важнее всех поздравлений и даже потока заказов на поставку пошитых образцов продемонстрированной на шоу одежды. Ей была назначена встреча, после которой они с Джефри пойдут на деловой ланч с Биллом Уолпером. Какое-то время она лежала неподвижно, стараясь представить себе все происходящее сразу. И впервые за долгое-долгое время она была по-настоящему счастлива. Она получит ребенка, у нее есть муж, ее карьера складывается — лучшего и желать нечего. Она получит все сразу. Она оставила Джефри спящим в груде помятых простыней, бросив на свою подушку записку, что встретится с ним в час дня здесь же, в отеле.
Мечта любого великого дизайнера — дизайн ткани. Это означает, что ей не придется больше выбирать из того, что создано другими людьми: она создаст свои собственные ткани. Пропадут все ограничения, кроме тех, которые налагаются ее талантом. С ней хочет работать производитель удивительных лионских тканей Броше, ее ожидает и приглашение из Колла от Даркура. Признание этих людей — высокая честь, не меньшая, чем Приз Оукли. Это было подобно тому, как если бы живописцу, работающему с чужой палитрой, вдруг предоставили в собственное распоряжение неограниченное число красок. Карен была польщена их вниманием. И, может быть, раз уж Броше и Даркур делают ей предложения, за ними последуют и Гандини с Трайони из Милана?
Но у нее не было времени порадоваться по-настоящему: ей надо спешить обратно в гостиницу, чтобы позвонить в Блумингтон штата Индиана и провести первый разговор с матерью ее будущего ребенка. Она еще дрожала от возбуждения в результате переговоров с людьми Броше, а предстоящий разговор только усиливал ее нервозность. Она решила звонить, когда останется одна, без Джефри. Его присутствие только взвинтит ей нервы, потому что этот звонок для нее куда более важен, чем все переговоры с Norm Со.
Карен сняла трубку, вызвала телефонистку отеля, сказала ей телефонный номер, по которому хочет говорить в США, и повесив трубку, стала ждать, когда ее соединят.
Прошли долгие пять минут, прежде чем зазвонил телефон. Услышав звонок, Карен вздрогнула и перевела дыхание. Если бы она была католичкой от рождения, то она, наверное, сейчас бы перекрестилась. Вместо этого она только скрестила пальцы и потянулась к телефонной трубке.
— Алло, — говорил голос с другого конца провода. — Алло!
— Алло, — ответила Карен, — это Синди?
— Да, а вас зовут Карен?
Связь была неплохой, голос в трубке звучал так, как будто Синди говорила из соседнего номера отеля, а не с другого континента, отделенного от нее океаном.
— Рада вас слышать, — сказала Синди. — Вы в отпуске? Хорошо, что вы позвонили.
Девушка благодарит ее? У нее голос милого ребенка, но она кажется очень напуганной. Карен не могла не сравнивать прерывистый голосок Синди с сухим тоном, которым говорила с ней Луиза. Может быть, все и сложилось к лучшему, но все же она не могла унять дрожь.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Карен.
— О, я здорова, как лошадь. И притом огромная лошадь. Правда, я потеряла немного в весе в первые месяцы беременности из-за тошноты. Она затягивалась на весь день. Поэтому я похудела килограммов на пять, но потом наверстала, да еще и прибавила с десяток сверху.
— А что говорит доктор?
— Он говорит, что со мной все в порядке. Но становится трудно готовить белье к стирке. Чем бы я ни занялась, мешают боли в животе. Я перестала носить сникеры, потому что не могу завязать их.
— Помогает ли вам кто-нибудь? — спросила Карен, и тут же прикусила язык: конечно, ей никто не помогает. — Не хотите ли, чтобы я вам рассказала немножко о себе и своем муже?
— Конечно, это было бы по-честному.
— Мы оба работаем по производству одежды. Я делаю женскую одежду.
— Правда? Я тоже немного шила, когда училась в высшей школе, но не настолько хорошо, чтобы стать профессионалкой.
«Возможно, она шьет не хуже меня», — подумала Карен, но решила не развивать тему.
— Вы, наверное, уже знаете, что живем мы в Нью-Йорке?
— Да, в нем жила и та, другая пара. Они были из Куинза, это в Нью-Йорк-Сити, не так ли?
Карен все равно не смогла бы ей объяснить, что пройдя всего лишь мост через реку, ты оказываешься как будто бы за тысячи миль от Манхэттена.
— Да, — сказала она.
— А есть ли там хорошие школы?
Карен улыбнулась.
— Там очень много хороших школ, — сказала она, — и мы позаботимся о том, чтобы послать ребенка в самую лучшую из них. Мы вполне можем себе позволить оплачивать обучение в частной школе.
Они беседовали довольно долго. Синди была мила и очень откровенна. Она рассказала Карен о своем парне, о том, что у них были серьезным намерения и они собирались обязательно пожениться. Но когда она забеременела, то с ним случилась истерика. Ей еще учиться три года до окончания колледжа, а он хочет получить юридическое образование. Он настаивал на том, чтобы она сделала аборт, но она была против. Поэтому они расстались.
— Поначалу было очень плохо, но потом я подумала, что все к лучшему. Я узнала, что он за человек на самом деле, понимаете? Я не могу выходить замуж за человека, который не будет любить моего ребенка.
Карен тут же подумала о Джефри, сумеет ли тот когда-нибудь полюбить младенца, от которого отказался его собственный отец? Мужчины — это особый тип людей, пожалуй, даже особый биологический вид.
Синди продолжала болтать. Она была первой в семье, кто поступил в колледж, и она твердо решила его закончить. Карен удивлялась ее настойчивости в этом вопросе. Ей повезло, что девушка забеременела и не избавилась от ребенка. Но Карен не могла представить, как бы она сама решилась на такое.
Карен попыталась предположить, что будет чувствовать ребенок, живя с нею, возникнет ли у него то же непреодолимое желание быть рядом со своей кровной матерью, какое преследует теперь ее. Но даже если так — она все равно возьмет малыша себе на воспитание.
