Обе женщины молчали, думая о том, как их поездка на улицу Жемчужного Дерева изменила жизнь Ясмины и всей семьи.
– Теперь я понимаю, – задумчиво сказала Амира, – что это похищение в детстве и потом – гарем на улице Жемчужного Дерева сделали меня тем, чем я была. Я боялась выйти из дома на улице Райских Дев, где я нашла убежище, я боялась поднять покрывало с лица. Я боялась за моих дочерей и внучек, которые выходили из дома и свободно ходили по улицам. И я не осмелилась выйти замуж за Андреаса Скаураса, в которого была влюблена, потому что смутно помнила о чем-то позорном в моем прошлом.
– И теперь память полностью вернулась к тебе, бабушка?
– Да, хвала Аллаху! Я могу описать тебе внешность моей матери. Я могу описать и внешность моего жениха, прекрасного Абдуллы, – он являлся мне в моих снах, но я не знала, что он такой. И в моих ушах звенит голос моей матери. Я помню, как она сказала:
– Не забывай, дочь моего сердца, что ты – из рода Шарифов, потомков Пророка.
– И вы теперь разыщете свою настоящую семью, умма? Своих братьев и сестер?
Старая женщина покачала головой:
– Нет! Настоящая моя семья – здесь. Джесмайн улыбнулась:
– Ну, а теперь я хочу увидеться с отцом.
Когда они приехали на улицу Райских Дев, Джесмайн минуту помедлила, прежде чем выйти из такси, – ей надо было собраться с духом. Если отец серьезно болен, то, значит, вся семья собралась на улице Райских Дев. Она увидит и знакомые лица, и новые, но все они ей не чужие все они – Рашиды.
Когда она подошла к двери и ступила через порог, она чувствовала, будто переступает через порог времени в прошлое, где все осталось неизменным: прекрасный сад, кружевная медная беседка и массивные входные двери с великолепной резьбой. В передней она увидела Нефиссу, которая, неодобрительно поджав губы, рассматривала блюдо с едой – слуга стоял рядом, чтобы отнести завтрак наверх. Она бросила взгляд на Джесмайн, рассеянно улыбнулась и снова стал разглядывать тушеную баранину на блюде. Вдруг она встрепенулась, снова взглянула на Джесмайн и воскликнула:
– Аль хамду лиллах! Что это, я вижу привидение?
– Здравствуй, тетя! – сказала Джесмайн. Сердце ее забилось учащенно – она видела перед собой женщину, которая обрекла ее на изгнание, лишила сына… которая, как смутно догадывалась Джесмайн, была причиной трагедии в клубе «Золотая клетка».
– Ясмина! – вскричала Нефисса и привлекла к себе молодую женщину. – Хвала Богу, он вернул тебя нам! – Ясмина почувствовала, что у нее сжимается сердце в объятиях предавшей ее женщины, но увидела в глазах Нефиссы мольбу и смягчилась. – Прости меня! – прошептала Нефисса. Ее жалкий взгляд напомнил Джесмайн взгляд Грега в ночь, когда у нее случился выкидыш. Он тоже был виноват перед Джесмайн, но лучше прощать тех, кто причинил нам боль, чем таить злобу. И Джесмайн ответила:
– Мир и благословение Божье вам, тетя!
– Аль хамду лиллах! – задыхаясь от слез, прошептала Нефисса и, взяв Джесмайн за руку, увлекла ее по лестнице, радостно вскрикивая: – Йа, Алла! Йа, Алла!
Навстречу им сбегались все домочадцы, и через минуту Джесмайн потонула в море улыбок, слез и радостных возгласов. Она видела знакомые и незнакомые лица, к ней протягивали руки, обнимали, гладили по лицу, убеждаясь, что это действительно она.
Джесмайн увидела Тахью, они крепко обнялись.
– Хвала Богу, который снова привел тебя в родной дом, – сказала Тахья.
– Это умма привела меня снова в наш дом, – со слезами на глазах пошутила Джесмайн, подумав про себя: «О Захарии я расскажу ей потом…»
– Как отец? – спросила Джесмайн. Тахья покачала головой:
– Он отказывается от еды и питья, даже не говорит ни с кем… Его депрессия развивалась со дня взрыва в клубе, – ты ведь знаешь, что там произошло?
Джесмайн кивнула. Она знала, что при взрыве мины погиб ее сын, два музыканта и слуга. Омар умер от ран. Ребенок Атии, беременной на последнем месяце, родился мертвым.
– На этот раз совсем плохо, – продолжала Тахья. – Раньше он через несколько дней выходил из депрессии. Но сейчас хуже – он не ест уже две недели. По-моему, он хочет умереть, да не допустит этого Бог.
Джесмайн вошла в спальню отца и удивилась, какой знакомой, нисколько не изменившейся оказалась эта комната, куда она вбегала маленькой девочкой. У постели отца сидели мужчины, которые уставились на Джесмайн с недоумением, а потом быстро вышли, закрыв за собой дверь. Джесмайн поняла, что это были родные, ее дяди и двоюродные братья – некоторые лица она узнала. Джесмайн осталась наедине с отцом, села у кровати и положила ладонь на его руку.
Отец так постарел, что показался ей старше, чем Амира, его мать. Голова тяжело вдавилась в подушки, лицо было восковое, глаза прикрыты бледными, морщинистыми веками. Джесмайн почувствовала, что гнев и обида в ее душе растаяли как легкое облачко, – невозможно было испытывать такие чувства к старику, сломленному жизнью. То, что случилось между ними в прошлом, было предсказано в Книге Судеб. Прошлое ушло, а ради будущего надо было вдохнуть жизнь в этого страдающего человека.
– Папа, – окликнула она тихо.
Глаза открылись; сначала он смотрел в потолок, потом перевел взгляд на Джесмайн.
– Бисмиллах! Я вижу сон? Или я умер? Это Элис?
– Нет, папа. Я Джесмайн! Ясмина, – поправилась она.
– Ясмина! Неужели? Ты вернулась ко мне, дочь моего сердца?!
– Я вернулась, папа. Но родные жалуются, что ты не ешь, не пьешь и довел себя до болезни.
– На мне проклятье, Ясмина. Бог меня покинул.
– При всем уважении и почтении к тебе, отец, это глупости. У тебя прекрасный дом, любящая семья – Бог не посылает таких даров недостойному.
– Я довел до самоубийства Элис, – не могу простить себе этого.
– Моя мать была больна. Наследственная меланхолия неизлечима.
– Я бесполезное создание, Ясмина.
– Ну и что толку лежать и плакаться? Бог изменяет судьбу тех, кто сам себе изменяет. И вовсе ты не бесполезное создание!
– Ты дерзкая и непочтительная девчонка! – нежно сказал он, и слезы блеснули в его глазах. – Ты вернулась, Ясмина, – повторял он, лаская ее лицо дрожащей рукой. – Ты теперь доктор?
– Да, и даже неплохой.
– Это хорошо, Ясмина. – Выражение лица Ибрахима стало живее, он не отрывал взгляда от Джесмайн. – А я лежу и вспоминаю прошлое. Знаешь, после смерти матери Камилии Захра нашла меня пьяного в машине – она дала мне воды, а я подарил ей свой белый шарф. А потом она отдала мне своего ребенка. – Он посмотрел на дочь. – Это был Захария.
– Я знаю, папа, мне сказала умма.
– Ясмина, а ты помнишь короля Фарука?
– Помню, он был такой громадный.
