Адди и Роберт огорчались, видя ее растущее уныние и замкнутость. Ночью, лежа в постели, они говорили о том, как бы ей помочь.
Однажды декабрьским вечером после ужина, когда Сара ушла к себе, Роберт подошел к Адди, которая шила в гостиной, сидя на стуле с высокой спинкой. Он наклонился к ней, положил руки на подлокотники и сказал, глядя ей в глаза:
- Я собираюсь пойти к Ноа.
Она коснулась пальцами его щеки:
- Желаю успеха, дорогой.
Было половина девятого, когда он подошел к двери дома, где жил Ноа, и постучал. Ноа отворил дверь, и они молча глядели друг на друга несколько секунд. Наконец Ноа заговорил.
- Приятная неожиданность.
- Ты все еще дуешься на меня? - спросил Роберт.
- Нет, перестал уже давно.
- Я не нарушаю твой распорядок своим приходом?
- Нет. Я ужинаю. Заходи. Снимай пальто и садись. - В комнате не было почти никакой мебели, она выглядела заброшенной. Единственным свидетельством женского участия в ее убранстве были цветастые желтые занавески, сшитые Адди прошлой весной. Ужин Ноа состоял из бобов и хлеба, разложенных на голубой эмалированной тарелке. На столе не лежала скатерть, на подоконниках не стояли горшки с цветами, пол не был застлан. Сапоги Ноа стояли около деревянной коробки, шляпа лежала на столе, пояс с револьвером висел на стуле, а тяжелая кожаная куртка была повешена на крючок у двери. У Роберта сжалось сердце, когда он увидел, как Ноа одинок.
- Как ты живешь?
Ноа пожал плечами.
- Ты ведь знаешь. Как всегда. - Он уселся за стол и продолжил ужин. - Я слышал, у вас с Адди будет ребенок...
- Да. Где-то к весне. Она очень счастлива.
- Ты тоже счастлив?
- Еще бы.
- Да, это здорово. Я очень рад за вас обоих. - Они замолчали. Ноа продолжал есть. Роберт откинулся на стуле, положив ногу на ногу и изучающе глядя на своего друга.
- Почему ты теперь никогда к нам не приходишь?
Ноа положил вилку на стол.
- Ты знаешь почему.
Они смотрели друг на друга.
- Что ж, ты избегаешь ее и избегаешь нас тоже, - продолжал Роберт.
- Я делаю это не специально. Надеюсь, ты понимаешь это.
- Да, но все-таки нам тебя недостает.
Ноа пристально смотрел на свою вилку и молчал.
- Я пришел, чтобы сообщить тебе кое-что.
Ноа встретился взглядом с Робертом и ждал.
- Сара выедет из нашего дома к началу года.
Взгляд Ноа ничего не выразил, когда он услышал эту новость.
- И что из этого?
Роберт взорвался.
- А то, что она собирается искать дом, чтобы жить в нем одна, а ты будешь сидеть здесь, в своей норе, один, есть бобы в восемь тридцать вечера, а все это никому не нужно.
- Сара не хочет меня знать.
- Она просто помирает по тебе.
Ноа фыркнул и отвернулся.
- Послушай, Бога ради! У нее был шок после потрясения, которое она испытала. Я знаю, потому что это я вызвал его. И ей, конечно, нужно время, чтобы преодолеть его. Но ведь это не на всю жизнь.
Ноа взглянул на Роберта.
- Она вычеркнула меня из своей жизни, и я не собираюсь ползти к ней обратно, чтобы опять получить по зубам. Я дважды испытал это.
Роберт пристально посмотрел на Ноа и тихо спросил:
- Но ты ведь любишь ее, не так ли?
Ноа откинул голову и отодвинулся от стола.
- Так любишь или нет?
Ноа искоса посмотрел на Роберта.
- Со сколькими женщинами ты встречался в последнее время? - спросил Роберт.
- А со сколькими мужчинами встречалась она?
- Ни одного. Она сидит вечерами дома, смотрит на растущий живот Адди, ходит на цыпочках, боясь нас потревожить. Я никогда не видел более одинокого существа, хотя она и пытается представить себя счастливее без тебя, чем с тобой.
Ноа наклонился вперед, поставил локти на стол, сплел пальцы, потом прижал их ко рту, уставившись на пустой стул.
Роберт не нарушал молчания. На плите шумел чайник, в печке потрескивал огонь. Глаза Ноа подозрительно увлажнились. Он широко раскрыл их, боясь моргнуть.
Наконец он закрыл глаза, уронил голову на руки и прошептал:
- Я не могу.
Роберт протянул руку и положил ее на руку Ноа.
- Я знаю, это нелегко, - тихо заговорил он. - Но ей ведь тоже тяжело. И, помолчав несколько секунд, добавил: - Чеймберс и Адриенна Дейвис пригласили нас с Адди на обед в следующую субботу. Мы уйдем из дома в семь часов.
Он сжал руку Ноа, потом встал и застегнул пальто. Ноа поднял голову и опять уставился на пустой стул напротив. Роберт надел шляпу и перчатки.
- Некоторые иногда просто задыхаются от гордости, - заметил он, уходя и оставляя друга за столом, где стояла тарелка с остывшими бобами.
После ухода Роберта Ноа долго сидел неподвижно, его сердечные раны открылись вновь. Последние семь месяцев были сплошным адом: он страдал от одиночества, душа его мучительно болела. Она отказалась от него, уязвила его мужскую гордость, а он все еще ее любит. Любит?! Да любовь ли это? Это долгое, бесцветное, непонятное явление без взлетов и падений, полный штиль. Он искал ее среди прохожих на улице, а увидев, быстро переходил на другую сторону, чтобы остаться незамеченным. Бесконечно вспоминал о ней, вместо того чтобы завести новое знакомство. Его преследовало желание прийти к ней, подойти совсем близко, взять за плечи и начать трясти так, что голова будет готова оторваться... И тут же появлялось чувство неизбывной жалости...
Ноа прожил свои двадцать шесть лет с ясным умом и уверенно, зная, чего хочет. С приходом Сары Меррит в его жизнь и ее уходом он стал напоминать горького пьяницу, утверждающего, что может бросить пить в любой момент, и тем не менее напивающегося каждый день. Она была для него как алкоголь. Он говорил себе, что может жить без нее, но думал о ней, желал ее непрестанно.
Быть может, причина в том, что он отвергнутая сторона, его "я" оскорблено. Но, если бы это было так, он поспешил бы к Розе и ублажил свое "я" еще несколько месяцев назад. Но сейчас он и думать не может об этом. К тому же то, что случилось с Адди, также сыграло свою роль.
В Дедвуде были другие женщины, вполне приличные, с которыми он мог бы завязать отношения. Но ни одна из них не привлекала его, к тому же он не мог отбросить мысль о том, что помолвка с Сарой Меррит обязывает его хранить верность.
Он спрашивал себя, проживет ли жизнь, не женившись, жалким созданием, о котором, когда ему исполнится семьдесят и он станет согбенным старцем, будут говорить: "Смотрите, он не смог преодолеть свою несчастную судьбу, справиться со своим разбитым сердцем и замкнулся в доме, который они вместе купили, повесили веселенькие занавески, теперь совсем обветшавшие, и совершает свою трапезу в полном одиночестве".
