Генри кивнул, крепче обнимая Эмму.
Мужчина выпрямился и улыбнулся Эмме:
- Спасибо Вам, – почтительно кивнул он.
Девушка кивнула в ответ, проводив его взглядом, когда он направился к терминалу, и только когда она повернулась к Реджине, всё еще успокаивающей Генри, до Эммы, наконец, дошел смысл сказанной незнакомцем фразы. Может, он не заметил брюнетку, а может быть, это просто не волновало его. В груди стало тесно от сознания того, что она теперь не просто Капрал Свон, но сейчас мысль об отъезде казалась и вовсе невозможной.
- Начинается посадка на рейс 5628.
Эмма нагнулась, спуская Генри с рук и, взяв его личико в ладони, стёрла слёзы со щек:
- Мне нужно идти.
Он надулся в ответ, но не попытался уговорить её остаться.
- Можно мне обнимашки? – она широко раскрыла объятия, выжидающе глядя на него, но Генри стоял, скрестив руки и выпятив нижнюю губу.
- Ох, – блондинка начала медленно сводить руки вместе, – обнимашки скоро закроются, кому-то лучше поторопиться.
Мальчишка стоял, пытаясь сохранить непреступный вид, но, когда руки Эммы уже почти встретились, заканчивая движение, он не выдержал и, бросившись к ней, развел их обратно, крепко обнимая её:
- Я люблю тебя, Эмма.
На этот раз Свон позволила влаге, подступившей к глазам, скатиться по щеке слезинкой. Обычно все думают, что солдаты – большие, сильные дяди и тёти, которые не чувствуют боли, не показывают эмоций, но если служба чему-то и научила Эмму, кроме дисциплины и долга, так это тому, что солдаты чувствуют всё и даже острее, чем обычные люди. Когда ты каждый день рискуешь собственной жизнью, когда неверное решение может привести к смерти, твоей, твоего друга или мирного жителя, это накладывает отпечаток на твою личность. Отпечаток, от которого никогда не избавиться. И только контроль над эмоциями позволяет большинству солдат вернуться домой живыми.
И пока Эмма обнимала Генри и видела, как слеза, сорвавшись со щеки, падает на детскую макушку, теряясь в густых темных волосах, она думала об одном. Это жизнь.
- Я тоже люблю тебя, Генри, – быстро поцеловав его в щеку, она отпустила его и, подняв кепку с пола, надела её на голову. Девушка повернулась к Реджине, которая стояла, обняв себя руками, стараясь унять завладевшую ею тревогу.
- Эй, – прошептала блондинка, нежно сжав её локоть, – оглянуться не успеешь, как я вернусь.
- Я знаю, – кивнула женщина.
- Постарайся не слишком по мне скучать, – пошутила Эмма, но её взгляд остался серьёзным.
- Будь осторожна.
- Как всегда.
В который уже раз они смотрели друг на друга, запоминая родные черты. И снова находили что-то новое, что-то, что желали сохранить в памяти навсегда. Реджина шагнула навстречу Эмме, которая быстро заключила её в объятия. Брюнетка уткнулась лицом в жесткий воротник кителя, и Свон склонилась к ней, чтоб ещё раз вдохнуть запах её духов. Женщины не хотели отпускать друг друга, но обе понимали, что в толпе, окружавшей их, обязательно найдутся те, кто заметит, если их объятие будет слишком долгим. И все же они стояли, обнявшись, достаточно долго, чтобы это выглядело почти подозрительным. Наконец, Эмма отпрянула и, поцеловав Реджину в лоб, подняла сумку, резко развернулась и быстро пошла к терминалу.
Она сделала четыре шага прежде, чем одна-единственная мысль заставила её повернуться. Да пошло оно все нахер! Проталкиваясь через группу студентов, спешивших на самолет, девушка шла к семье. Своей семье. Реджина пораженно смотрела на нее. Подойдя к Миллсам, она уронила сумку на землю и взяла лицо Реджины в ладони, усмехнувшись ей. В следующую секунду Свон уже крепко целовала её, наплевав на всех вокруг.
Она почувствовала, как на секунду сбилось дыхание женщины, и испугалась, что та оттолкнет её, не желая устраивать сцену на людях или боясь за свою репутацию, но Реджина ответила на поцелуй, страстно и отчаянно. Когда они оторвались друг от друга, брюнетка выглядела смущенной, но её губы готовы были улыбнуться. Эмма поцеловала её ещё раз:
- Я люблю тебя.
Улыбка расцвела на лице Реджины, и она притянула блондинку ближе, только теперь Эмма заметила, что женщина держит её за воротник кителя.
- Я тоже тебя люблю, – прошептала она в губы Эммы.
Улыбка Свон стала еще шире, хотя, кажется, это было невозможно:
- Хорошо, потому что иначе это был бы очень неловкий момент.
Закатив глаза, Реджина чмокнула Эмму ещё разок и сильно толкнула её в плечо:
- Иди, твой самолёт сейчас улетит.
Девушка нагнулась, чтоб поднять сумку и взъерошила волосы Генри:
- Присматривайте друг за другом, ладно, мужик?
Он кивнул, становясь перед мамой, и Реджина положила руки сыну на плечи. Эмма уходила всё дальше и дальше, и, наконец, дверь, ведущая к трапу, закрылась за ней, и девушка пропала из виду, оставаясь в сердцах двух людей, глядевших ей вслед. Бессознательно Реджина коснулась пальцами губ, нежно улыбаясь, слушая стук сердца в ушах.
- Она вернется, – напомнила себе женщина. – Эмма всегда вернётся домой.
Похлопав Генри по плечу, она взяла его за руку и повела к окну, выходящему на взлётно-посадочную полосу. В прошлый раз, когда они провожали Эмму, малыш, прижавшись лицом к стеклу, смотрел на улетающий самолет, пока он не скрылся из глаз. Повернувшись, она увидела, что какая-то женщина беззастенчиво пялится на нее с сыном, наверное, она видела их с Эммой откровенное проявление чувств, и была достаточно смелой, чтоб показывать своё удивление. Или же ей просто не хватало воспитания и такта. Раздраженно закатив глаза, Реджина крепко прижала к себе сына и, проходя мимо женщины, смерила её взглядом:
- Прикройте рот, дорогуша, а то муха залетит.
* * *
Февраль 26, 2005. Багдад, Ирак
Эмма выскочила из кузова грузовика, в котором ехала с остальными солдатами, вернувшимися из увольнения. По дороге они рассказывали, как проводили время дома: кто-то ремонтировал крышу, кто-то ходил к сыну на хоккей, и все как один не вылезали из постели. Хохот сотряс грузовик, когда все согласились, что это была самая приятная часть отпуска. Ребята обсуждали способы, с помощью которых можно задержаться в увольнении и выйти сухим из воды. Она собиралась воспользоваться одним из них, когда в следующий раз поедет домой.
