Сегодня, спустя более двух лет, она все еще с трудом сводила концы с концами. Однако постепенно дело шло на лад. Только в прошлом месяце Нола получила заказ на строительство придорожного банка для автомобилистов в Гринвич-вилидж и на реконструкцию двух квартир. К ней присоединился ее старый соперник Рэнди Крейг, который добыл им заказ на строительство в Риджфилде и на загородный дом в Ист-Хэмптоне.
Так почему же она здесь, а не дома в Нью-Йорке, среди чертежных калек и ластиков, там, где она чувствовала себя лучше всего?
"Я должна увидеть ее хотя бы раз в жизни. Даже если я буду единственным, помимо Корделии Траскотт, человеком на этой чертовой церемонии, кто знает правду…"
Направляясь на восток по федеральному шоссе № 16, Нола подумала, что это бесплодная затея. Чего она ожидала от Корделии? Торжественного приема в свою честь? Эта женщина в конце концов выполнила условия их сделки. Не открыла никому их секрета и в то же время наблюдала за строительством библиотеки, как львица, – по выражению Кена Мэгвайра – следила, чтобы в проекте все оставалось без изменений и чтобы ни одна его деталь не была опущена ради экономии или упрощения.
Тогда чего же еще могла она ожидать?
Что будут поставлены все точки над "и"?
Нола сообщила Корделии, что приедет около пяти часов вечера. Она уже опаздывала, а ехать еще более часа. Когда она явится к Корделии, дело будет идти к ужину. Может, где-нибудь остановиться и позвонить?
Нола решила ехать дальше. Или Корделия захочет встретиться с ней в любом случае, или воспользуется ее опозданием как удобным предлогом, чтобы не видеть ее.
Мимо пролетали пастбища и рекламные щиты "Бургер Кингс", одно мимолетное впечатление растворялось в другом. Единственное, что застряло в мозгу Нолы, это ощущение жары. Даже с кондиционером, включенным на полную мощность, она задыхалась от зноя. Она забыла, каким невыносимым может быть юг летом – жарким настолько, что можно жарить гамбургер на капоте машины. "Погода кудзу"[38] – так называл один из ее друзей это время, потому что в такую жару кудзу растет так быстро, что это можно даже слышать.
Нола приехала в Блессинг незадолго до заката, когда тени, словно прятавшиеся от зноя, стали выползать из-под домов, машин на стоянках и огромных старых буков, росших в ряд на Амброуз авеню. Нола свернула на Мэйн-стрит, притормозив на перекрестке, пропуская старого пятнистого пса. Хотя сейчас уже не нужны были солнечные очки, она не сняла их. Не хотелось замечать перемены, произошедшие в городе с тех пор, когда она в последний раз приезжала сюда. Когда же это было? В том году, когда она окончила Массачусетский университет, вспомнила Иола. Она приезжала навестить подругу – Элис Блэкбор – в Атланту и вдруг неожиданно для себя села в автобус и отправилась в Блессинг, чтобы взглянуть на дом, где жила вдова ее отца.
Теперь, спустя двадцать лет, она увидела, что милые незаметные деловые здания из кирпича, выстроенные в девятнадцатом веке, снесены – на смену им пришли элегантные магазины и невысокие офисы. Даже здание суда в неоклассическом стиле, сохранившееся до нынешних времен, было поделено на магазины. С его верхней веранды свисала герань, меж спаренных колонн виднелись вывески с надписями типа: "Магазин пластинок Мэда Плэттера", "Стежок вовремя" и "Последние новинки антиквариата".
На фасадах нескольких старых домов висели объявления "Свободных мест нет". Похоже, гостиницы и пансионаты, предлагавшие жилье и завтрак, весьма процветали. Нола обратила внимание на юнцов, раскатывавших в белоснежном открытом лимузине, на элегантных женщин с фирменными пакетами из дорогих магазинов, на мужчин в деловых костюмах, садящихся в «лексусы» и «БМВ». Изредка попадались чернокожие лица.
Следуя по маршруту, отмеченному ею на карте, Нола свернула с Мэйн-стрит на Кулидж, потом повернула на первом перекрестке. Когда она поднималась на Фоксран-хилл с лужайками размером с поле для гольфа, затененными высокими деревьями, то подумала: "Как странно, что время практически не изменило облик этой местности, словно она была в свое время накрыта стеклянным колпаком". Изящные дома в стиле греческого возрождения с дорическими колоннами сияли в сумерках как белые стражи, автоматические поливальные установки осыпали сверкающими струями изумрудно-зеленые лужайки.
Нола заметила каменный дом, напоминавший крепость, с внушительной табличкой "Вход воспрещен", висевшей на въездных воротах между двумя чугунными скульптурами жокеев.
Единственная уступка девяностым годам, подумала Нола. В старые времена у жокеев были бы черные лица. Теперь они были выкрашены в белый цвет.
Дом Траскоттов был последним на левой стороне, на вершине холма. Это был действительно превосходный образчик архитектуры эпохи королевы Анны. Дом опоясывала крытая галерея, а окна башенки, крытой черепицей в виде рыбьей чешуи, сияли, как рубины, в лучах заходящего солнца. Он был именно таким, каким Нола его и запомнила.
Интересно, а какой он внутри?
В горле у нее стало так сухо, что проглоти Нола сейчас ложку пыли, она бы и не заметила этого. Поставив «блейзер» у обочины, Нола окунулась во влажную жару. Она тут же покрылась потом, и пока шла по извилистой дорожке к дому, ей казалось, что она плывет – не плывет, а скорее барахтается в мутном, усеянном листьями потоке. Кто-то тихо играл на фортепьяно – кажется, это был шопеновский этюд "фа-мажор".
Нола прошла по длинной галерее. Вечерние тени, окутывавшие ее, казалось, сладко пахли жимолостью, обвивавшей стойки перил. А вот и звонок – старинный, из белого фарфора.
Я – чужая здесь, подумала Нола. Нужно было позвонить из аэропорта, куда самолет прилетел с опозданием, и извиниться.
На галерее вспыхнул свет, и грузная чернокожая женщина в цветастом платье и в башмаках на толстой подошве появилась в дверях. Она взглянула на Нолу с подозрением, но тут неясное розоватое пятно возникло на волнистом стекле бокового окна, и беззаботный голос произнес:
– О, да это же Нола Эмори! А я уже отчаялась вас увидеть!
– Мой самолет задержался, – извинилась Нола. – Я очень опоздала?
– Конечно, нет. Входите. Я скажу Нетте, чтоб она подогрела воду для чая. А может, хотите выпить стакан шерри? Или – моего… вернее, нашего с Гейбом домашнего вина из одуванчиков?
О, какая вежливость! Как будто она была дорогим гостем, любимым другом. Миссис Траскотт и выглядела как идеальная хозяйка дома в платье пастельных тонов с гофрированным воротничком. Ее волосы блестели словно начищенное фамильное серебро. На ногтях был лак цвета розового коралла. Ярко-синие глаза изучали Нолу внимательно, но не назойливо.
