— Я задержусь до обеда, — сказал Джин и сел напротив меня. — Не думай, что мне самому легко уходить.
Где было искать ответ и подсказки, кроме как не внутри себя? Но там опустился такой мрак, что ничего не разглядеть. Моё сердце рвалось ко всем, а, значит, ни к кому? Нет, это не всегда верная аксиома. Меня тянуло именно ко всем, мы были связаны этим местом, превращены в братство, не кровное, но духовное. Я прикипела к Тигриному логу. Значит ли это, что я не привязалась к людям? Нет, неверно. Всё было сплоченным в идеальную панораму, где каждый составляет фрагмент общего пазла, незаменимый. Убери — дырка, и другую деталь туда не влепишь. И пусть я сама смотрела на всё как будто со стороны, всё же мне дорога была целостность. Прежде, чем решаться на что-то самой, я решила, что должна сказать обо всём своим друзьям.
Адепты занимались в спортивном зале. В этот час Хан обучал их владению оружием, что позволялось им с недавних пор. Подходя к вытянутой постройке, я была опережена и дверь открылась изнутри. Учитель, поддерживая Чонгука, вывел его на веранду. Мальчишка прихрамывал.
— Что случилось? — испугалась я. Чонгук, морща нос, всё-таки улыбался.
— Вывихнул связки…
— Сначала научись уворачиваться, а потом нам тут фуэте показывай! — проворчал мастер Хан, обратившись после ко мне: — Хо, ему надо будет пару дней полежать, не тревожа ногу. Я его сейчас отведу в комнату, а ты принесешь ему обед и ужин, ладно?
— Я… но… — не слушая меня, учитель повел пострадавшего ученика дальше. Хлопая ртом, я пыталась возразить, но не стала пока. Принести ему обед! А если меня уже не будет здесь к этому времени? Кто его принесет? Да кто угодно! Чимин, который с ним живет. Никаких проблем без меня не выйдет.
Пользуясь тем, что внутри образовался перерыв, я сунулась туда. Все должны были заниматься с бутафорскими мечами, но, когда вышел мужчина, ребята накинулись на ощупывание нунчаков, боевых палок, плетей. Хансоль забавлялся, щелкая черным кожаным кнутом, и воровато отбросил его, краем глаза заметив мою тень. Но убедившись, что я не учитель, он подобрал его и закрутил им в воздухе снова. Я нашла Шугу и Ви.
— Эй! Пс! — они обернулись ко мне, и я поманила их пальцем. — Подойдите сюда! Разговор есть… — Пока я ожидала их приближения, встретилась взглядом с Сандо. Он тут же отвел свой, опершись на меч и утерев пот со лба тыльной стороной ладони. Не рад, что посвятил меня в свою тайну.
— Что случилось? — первым подбежал Шуга. Ви, неотступно следуя за ним, положил подбородок ему на плечо, через него уставившись на меня.
— Выйдем, — потянув за рукава, я вывела их во двор, задвинув дверцу. Никто не должен нас слышать, не хочу. — Я… хочу уйти отсюда сегодня, — не делая никаких поправок, сносок и объяснений, я желала узнать, что они скажут именно об этом факте. Шуга, кажется, не совсем понял, что я сказала, а Ви, изумленно взмахнув ресницами, обомлел:
— Сегодня?! Но почему? — я не продумала оправдания для них, а потому пошла начистоту:
— Я нарушила заповедь монастыря.
— Ты? Боже мой, — очнулся Шуга, потрясся головой. — Так ты не шутишь? Ты собралась уходить?
— Ты этого, правда, хочешь? — уточнил Ви.
— Не то чтобы… нет, мне нравится в обители. Но я не могу остаться, — повесила я нос.
— Что ж ты такого сделала? — Юнги осторожно прищурился, как умел только он, оставляя пристальный взор на месте, пока лицо отводилось в полупрофиль и чуть задиралось вверх. Получалось и забавно и коварно одновременно. — Ты что, без меня ходила охотиться на кур и пришибла одну?
— Нет, ты что! — возмутилась было я, но не сдержала нервный смешок. От острот друга невозможно не расслабиться хоть на секунду. — Я даже не могу сказать, что-то хуже или лучше я сделала…
— Плюнула в общий чан с завтраком? — предположил Ви. Мы с Шугой скептично покачали ему головами. — А я любил так делать в детдоме, если на кухню пробирался. Но меня-то, в отличие от тебя, за этим не ловили.
— Да не на этом меня поймали! — ещё раз сообщила ему я.
— Так в чем дело-то тогда? — не выдержал Сахарный.
— Джин… — слилась я с закатными алыми красками, хотя до них было ещё далеко. К счастью. Я успею подумать… задержать Джина, побеседовать с Хенсоком подольше. Я что-нибудь изменю!
— Он тебя таки отшпилил?! — ахнул Шуга.
— Да нет же! — ещё сильнее, чем он, запричитала я. — Мы всего лишь поцеловались… и об этом узнал настоятель.
— И… за это выгоняет вас? — недоверчиво успокоился парень.
— Не нас — его! Мне он позволяет остаться, а ему — нет! Где справедливость?! — я заметила, что была бы рада, если бы меня выгнали тоже. Это избавило бы меня от нужды решать самой. Судьба так распорядилась. Вот и всё. А эта возможность самостоятельно определиться! Мука, пытка. Зачем она мне? Кто-нибудь, скажите, как мне быть?
— Если тебя не выгоняют, почему ты уходишь? — спросил Ви.
— Потому что… Джина выпроваживают из-за меня. Как я могу остаться? Это нечестно!
— Почему из-за тебя? — хмыкнул Юнги. — Он что, сам не хотел тебя целовать? Сомневаюсь. Сам поцеловал, значит и виноват сам. Ты тут при чем?
— Всё не так просто, — я опустилась на корточки. Силы иссякали стремительно. — Я спровоцировала его! Разве не могла я не приближаться к нему? Знала ведь, что нравлюсь ему… зачем я это сделала?
— Слушай, а ведь тебя и Рэпмон поцеловал, а его не выгоняют. Как так? — нахмурился Юнги, присев рядом.
— Об этом неизвестно Хенсоку. А о нас он узнал…
— А если мы все тебя поцелуем и об этом расскажем — нас всех выгонят? Зачем тогда было набирать адептов и девочку? — пожал он плечами. — Жаловались, что им не хватает учеников, и на тебе, так разбрасываться! Не понять мне.
— Не уходи, Хо, — по другую сторону пристроился Ви, жалобно глядя своими очаровательными глазами из-под косой челки. — Как мы тут без тебя?
— Да, ты ж наш лучик света в царстве брутальности, потных мужиков и матершины, — положил мне руку на плечо Шуга. Я попыталась им улыбнуться, но вышло нефотогенично, так что отказалась от затеи.
— Это подло по отношению к Джину. Если мы накосячили оба, то оба и понесем наказание.
— Если тебя под это не подписали — не парься! — Сахарный легонько поколыхал меня, чтобы взбодрить. — Он взрослый парень, не пропадёт! Он рассказывал тебе о себе? Вроде мне упоминал, что ему есть куда идти, и приход сюда совершенно не от безысходности, а от идейных установок.
— Да, всё так, но… — я зарылась в ладонях. Почему ни одна мысль не доводится мной до конца? Почему я на каждое утверждение нахожу противоположение? Тезис — антитезис. Так я могу рассуждать вечно, а времени в обрез, до обеда. Из-за поворота показался возвращающийся Хан. Мальчишки поднялись и я, медленнее, тоже.
