Якобина помедлила, но любопытство взяло верх, и она вышла на веранду.
На улице все еще было темно; вулкан не был виден; с неба, словно серо-черный снег, падали хлопья пепла. Единственный свет исходил от постепенно гаснувших фонарей и от язычков пламени, которые виднелись повсюду. Якобина не могла понять, откуда они и что это такое, но, куда бы она ни смотрела, они были везде, даже в кронах деревьев. Они испускали зеленоватый свет, а когда исчезали одни, вспыхивали новые. Жутковатое, даже пугающее зрелище, оно все же обладало причудливой красотой.
Возле дома стоял Бейеринк, окруженный горсткой малайцев; они что-то тревожно, даже с отчаяньем говорили ему, а он задавал им вопросы, беспомощным жестом приглаживал волосы и, наконец, кивнул и отвернулся.
– Плохие новости? – озабоченно спросила Якобина.
Бейеринк помедлил и снова пригладил рукой волосы.
– Да. – Его голос звучал сдавленно. – Ужасные новости. Я посылал двух человек взглянуть на Кетимбанг. – Его мягкое лицо напряглось. – Вероятно, ночью прошла новая волна цунами, еще более мощная. Кетимбанга больше нет. – Он провел ладонью по лицу. – Все разрушено на много миль в глубину острова. – Бейеринк замолк, Якобина тоже молчала, потрясенная таким известием. В ее памяти ожили картины потока, который унес ее и поглотил майора и его жену. Скорее всего, супруги де Йонг бежали в Кетимбанг из своего дома на берегу залива, рассчитывая, что будут там в безопасности.
– Пожалуй, нам придется уйти еще дальше от побережья, – тихо сказал Бейеринк; потом его рука легла на ее плечо. – Пойдемте кушать, фройляйн ван дер Беек. Нам всем еще понадобятся силы.
После тарелки куриного супа Флортье снова решила вздремнуть, а Якобину тянуло на улицу. Она долго глядела из угла веранды на мрак, полный дыма и пепла, на язычки пламени с их зеленоватым светом и удивлялась странному сочетанию ужаса и очарования, которые она испытывала; для нее они стали неким символом страстной стороны человеческой природы, прекрасной, заманчивой и одновременно способной на необычайную жестокость. Думала она и о том, что лежало за всем этим; теперь оно казалось ей таким несущественным пред лицом мощи, с которой земля демонстрировала свой истинный нрав. Там, где еще пару дней назад был тихий, мирный остров. Рай на земле. Возможно, Ян был прав, когда написал ей однажды, что у человека в конце остается лишь надежда на милость Божью. Мысль настолько же убийственная, насколько и утешительная.
– Смотри, вот и тетя Бина! – раздался за ее спиной голос Флортье, и она оглянулась. Вцепившись в руку Флортье, Ида перешагнула через порог, и на ее мордашке появилась чуточку робкая, но очень счастливая улыбка.
– Я не знала, что делать, – виновато сказала подруге Флортье. – Она звала тебя, вот я и решила привести ее сюда.
– Все правильно, – улыбнулась Якобина и хотела пойти навстречу, когда услыхала какой-то шум. – Что это? – удивленно пробормотала она и посмотрела на вулкан.
Флортье тоже прислушалась. Это было шипение, словно в кастрюле с кипящей водой, когда пар приподнимает крышку, и вода плещет на огонь. Но не успела она что-то сказать и даже пошевелиться, как на веранду выскочили двое мужчин. Тогда она закричала, пронзительно и громко.
Якобина оглянулась на крик и увидела две тени, которые схватили Флортье с Идой и потащили в дом. Возможно, это были те самые мужчины, она их не узнала.
– Нет! – закричала она и бросилась вдогонку.
Один из мужчин тащил плачущую Флортье то ли за волосы, то ли за руку в спальню. Другой держал за руку кричавшую от страха Иду. Якобину он тоже схватил и тащил за собой; его длинная косичка хлестала ее по лицу. Они пронеслись мимо застывших от ужаса Бейеринков, которые доедали суп.
– Закрыть все двери! – с сильным акцентом прорычал мужской голос. – Закрыть двери!
Один из мужчин швырнул Флортье на пол в дальнем углу спальни и закутал в простыню, сорванную с кровати; Якобина получила удар в спину и упала на колени. Ида с громким плачем бросилась к ней и прижалась к ее груди. Краешком глаза Якобина успела увидеть, как первый мужчина бросился на Флортье, и та вскрикнула и затихла. Якобина почувствовала движение воздуха; второй мужчина набросил на нее какую-то затхлую тряпку, потом навалился всей своей тяжестью. Падая на пол, она старалась не придавить Иду, но все случилось слишком быстро. Она смогла лишь повернуться так, чтобы для Иды осталось как можно больше места, хотя мужчина немилосердно придавил ее к полу. «Прости, маленькая, я не хотела причинить тебе боль. Прости меня».
Якобина слышала, как госпожа Бейеринк кричала про какой-то нож, как плакали дети и женщины, слышала тяжелые шаги мужчин и их голоса и думала, как нелепо, если ее убьют вот тут, рядом с извергающимся вулканом.
И тут мир раскололся. С громовым ударом, взорвавшим Якобине череп. С яркой вспышкой боли, пробежавшей по позвоночнику. Ее рот раскрылся для крика, но из него не вырвалось ни звука.
Дом сотрясался, качался; на крышу обрушился град камней. Половицы лопались одна за другой, и горячее дыхание земли вырывалось из всех щелей. Оно обрушилось на нее с яростью урагана, обожгло волосы и кожу, выкачало воздух из легких.
«Воздух. Кончился весь воздух, – подумала она. – Ида. Флортье. Ида. Господи, прошу тебя».
Больше ничего.
Только черная тишина.
Первым, что снова дошло до сознания Якобины, был высокий, тонкий звук. Он затихал и возникал снова, напоминая мяуканье котенка. Веки Якобины дрогнули, глаза открылись, но она ничего не увидела из-за сплошного мрака. Она осторожно пошевелила головой, в которой пульсировала и гудела боль; легкие судорожно съежились, когда ей показалось, что весь воздух кончился. Но Якобина тут же сообразила, что причина в тяжести, навалившейся на нее. Ида. Флортье.
Она с трудом пошевелила рукой, приподнялась на локте, а другой локоть использовала как рычаг, пытаясь свалить с себя непосильную тяжесть. Она обливалась потом, хрипела и кряхтела, отыскивая подходящий угол, и с облегчением крякнула, когда груз свалился с нее и со стуком упал где-то рядом. Тогда она сорвала с себя ткань, из-за которой перегревалось ее тело и не хватало воздуха, вздохнула полной грудью и тут же закашлялась. Воздух был жаркий, в нем пахло дымом и серой. И было темно.
Звук повторился, Якобина пошарила вокруг, нащупала голую детскую ножку, потом животик, который судорожно вздымался.
– Ида, – хрипло позвала она. – Ида, мышка. Что с тобой?
Она прижала к себе девочку, с облегчением убедилась, что она дышит, и ощупала дрожащими пальцами ручки, ножки и спинку. Пару раз она задевала мокнущие ссадины на коже, отчего Ида вскрикивала; но в остальном все было в порядке.
