— Питер, ты не можешь вот так запросто врываться в мою жизнь и… — Она засмеялась в растерянности. Опасность? За ней наблюдают? Чепуха, она всего-навсего встречает в аэропорту свою модель и вдруг сталкивается с Питером Стайном, мужчиной, о котором она не может не думать. Она-то гадала, увидит ли его снова, а он — вот, рядом, говорит, что любит ее, и целует на глазах почти всего Майами.
— Тебя подставляют с наркотиками, — прошипел Питер. — Немедленно выходи на улицу! Ты меня слышишь? Не разговаривай с Моной. Не смотри на нее. Отправляйся прямо в контору своего адвоката и жди там. Сиди у него в приемной весь день, пока я не свяжусь с тобой. Свяжись со своим офисом. Пусть они знают, где ты. Делай это немедленно, ладно? Иди, Криста, иди! — И оторвал ее от себя.
Питер глянул через плечо. Чернокожая красотка в шляпе с отвисшими полями как раз проходила в двери. Это, должно быть, и есть Мона. Рядом с ней шел какой-то парень. Потом, футах в десяти от себя, Питер заметил еще одного мужчину. Этот мужчина тоже увидел Мону, и его глаза перебегали с Моны на Кристу, с Кристы на Мону.
— Иди, Криста, — повторил Питер.
Наконец-то она повиновалась. Криста видела в его глазах озабоченность, страх, требование, чтобы она подчинилась ему. Она повернулась и быстро вышла, не оглядываясь назад. Дверь, выходящая на улицу, закрылась за ней, и Питер увидел, как она окликнула желтое такси. На лице мужчины, стоявшего по ту сторону загородки, была нерешительность. Он шагнул было за Кристой. Потом двинулся к Моне. Потом неуверенно шагнул в сторону Питера.
Мозг Питера работал с невероятной быстротой. Зрение обострилось до чрезвычайности. Мона шарила глазами по толпе. То же самое делал и тощий мужчина, шедший рядом с ней.
Питер пошел ей навстречу.
— Мона!
— Да? Где Криста? Она с вами?
Мужчина, шагавший рядом с Моной, остановился. Он прислушивался.
— Вы привезли фотокамеры Браддока? — громко спросил Питер.
— Да, вот они. Я должна передать их Кристе. Где она? И кто вы такой?
— Она сказала, чтобы вы послали их экспресс-почтой Браддоку сразу же отсюда, из аэропорта. — Голос Питера дрожал от напряжения, он почти кричал.
— Тише, детка, я не глухая. Послушайте, мне велели…
— Криста сказала, чтобы вы отправили посылку экспресс-почтой прямо из аэропорта! — проорал Питер.
Лицо его было бледно, кулаки судорожно сжаты. Коричневый сверток Мона держала в руке.
В этот момент все и произошло. Откуда-то взявшееся дуло пистолета уперлось в спину Питера. Он почувствовал, как оно вжимается ему точно между лопатками. Из-за спины Питера вынырнула рука, и пальцы сомкнулись вокруг его шеи в районе сонной артерии. Мелькнул полицейский значок у него перед глазами.
— Не двигаться! Полиция.
Питер замер. В таком положении он наблюдал остальную часть представления. Мужчина, находившийся рядом с Моной, тоже вынул пистолет и ткнул им ей в бок. А коричневый сверток уже перекочевывал из рук Моны в руки офицера Отдела по борьбе с наркотиками.
— Вы арестованы, — объявил он. — Вы имеете право хранить молчание…
— Где Криста? — спросил Роб.
— Кристе пришлось уехать, — ответила Мэри.
— Значит, так это было спланировано?
— Так это случилось, дорогой.
Роб отнюдь не выглядел счастливым оттого, что так случилось. Он приехал сюда только потому, что Криста попросила его. Теперь же он оказался один на один с Мэри Уитни. Ничего хорошего из этого не получится, он был уверен.
— Почему бы нам не выйти из дома и не посидеть у бассейна? Такой прекрасный день, — сказала Мэри.
Она направилась к стеклянным дверям, действуя по принципу, что все ее пожелания являются одновременно и приказами.
Роб некоторое время колебался. Он должен был принять решение. Он может уйти. Сейчас же. Но это будет выглядеть оскорбительно. К тому же он не знает, что она хочет сказать ему. Возможно, хочет принести извинения, и гордячка Мэри Уитни предпочитает сделать это на тайной встрече, которую устроила Криста. Да, это вполне может быть. Криста не стала бы действовать таким макиавеллиевским способом, если бы не руководствовалась самыми чистыми побуждениями.
— Ладно, — сказал Роб без всякого энтузиазма и зашагал следом за ней.
— Я не видела тебя, — на ходу заговорила Мэри, оглядываясь на него через плечо, — с того неприятного маленького эпизода на берегу, когда я слишком бурно отреагировала… да, я думаю, это будет правильное определение… на тебя и на Лайзу.
Пока все идет хорошо. Роб ничего не ответил. Они дошли до большого зонта. Мэри уселась в кресло. Роб пристроился на краешке лежака.
— Может быть… я должна в некотором роде извиниться перед тобой.
Он улыбнулся. Не самое щедрое извинение, но для Мэри Уитни произнести и его наверняка было все равно что вырвать себе зуб.
— Все в порядке… — начал он.
— Нет-нет, не все в порядке, — сказала Мэри. — Вовсе не в порядке. На самом деле… все неправильно.
— Я не совсем понимаю, о чем вы, — Роб был в недоумении.
— Я хочу сказать, — заявила Мэри Уитни, — что ты связался не с той женщиной. — Она улыбнулась, но отнюдь не ласково.
Роб чуть не разинул рот. Нет, такого просто в жизни не бывает!
— С какой это женщиной я «связался»? И с какой женщиной мне следует «связаться»?
Он хотел прояснить все до конца.
— Неужели и так не понятно? Ты «связался» с Лайзой Родригес. А должен «связаться» со мной, — сказала Мэри с шутливым раздражением.
Роб рассмеялся над ее бесстыдной самоуверенностью. Кто эта женщина? Она что, с другой планеты?
— Мэри, я хочу сказать… мы действительно были вместе. Но это уже в прошлом. Мы заключили безумную сделку, сделали глупость, вот и все. То есть это вовсе не означает, что вы мне неприятны и что я вас не уважаю. Я восхищаюсь вашим талантом и всем, чего вы добились, но просто…
— Тебе просто не нравится трахать меня, — закончила за него Мэри. Голос ее звучал громко, слишком громко. Рот стал маленьким, слишком маленьким.
Роб встал и развел руками. Выдавил из себя бессильный смешок.
— Сядь, Роб, — скомандовала Мэри Уитни.
В ее голосе была невероятная сила. Горечь ее последней фразы была уже в прошлом. В мозгу у Роба вспыхнула лампочка тревоги. Впервые он заподозрил, что Мэри не совсем нормальна.
— Я хочу, чтобы ты выслушал меня, — сказала она со спокойной, ледяной улыбкой. — Есть старая поговорка — о том, что у каждого есть своя цена. Я в это верю. Иногда я думаю, что это единственное, во что я верю. Даже тебя, Роб, даже тебя можно купить.
