Дэниэл П. Нельсон, один из самых влиятельных людей в мире, потомок самых известных и крупных финансовых магнатов, задумчиво кивнул. Он улыбнулся, но в его глазах читалось беспокойство, когда он сказал:
– Я не спорю с вами, Пол. То же самое я не устаю повторять все эти последние месяцы. Еще на прошлой неделе, когда я был в Гайд-Парке, я сказал президенту, что у Японии есть свои интересы на Тихом океане. Если быть точным, то с начала 20-х годов. Рузвельт не слепой: он прекрасно осознает ситуацию. С другой стороны, эта страна еще только выбирается из депрессии, поэтому нет ничего неестественного в том, что его мысли сосредоточены на внутренних делах. Здесь все еще десять миллионов безработных, Пол.
– Да, я знаю, но меня беспокоит, что в Конгрессе, принявшем три Закона о нейтралитете за последние несколько лет, превалируют изоляционистские настроения. Боюсь, что это так. Между тем, Америка не сможет сохранить нейтралитет, если Британия вступит в войну с Германией.
– Что касается самого Рузвельта, то я знаю, что он вовсе не изоляционист. Уверен, что он придет на помощь Британии, когда в этом возникнет необходимость. Более века мы были союзниками, и он хорошо знает, что не сможет оставить Запад в беде. Но – хватит этих наводящих уныние разговоров. Эмма выглядит слишком серьезной.
– Я озабочена так же, как любой достаточно информированный человек в наши дни, – сказала Эмма. – Мой брат, политический обозреватель в Лондоне, утверждает, что Гитлер рвется к мировому господству и ни перед чем не остановится, чтобы достичь его. К сожалению, к Фрэнку, так же как к его доброму другу Уинстону Черчиллю, не прислушиваются. Когда, наконец, мир откроет глаза и увидит, куда он катится?
Дэн чуть заметно улыбнулся.
– Перспектива новой мировой войны пугает всех, моя дорогая. Поэтому существует тенденция не верить тем, кто осмеливается предвидеть надвигающуюся опасность. Общество, подобно большинству политиканов, имеет дурную привычку зарывать голову в песок.
– Полагаю, что это свойственно человеческой природе – нежелание посмотреть в лицо такой чудовищной реальности, как война. Но некоторые из нас должны готовиться… – Она неожиданно замолчала, поймав взгляд Пола. Поняв, что он хотел бы обсудить деловые вопросы с Дэном Нельсоном, Эмма пробормотала:
– Хорошо, я оставляю вас. Прошу прощения, но мне нужно уделить внимание остальным гостям.
Двое мужчин смотрели ей вслед, пока она плавно двигалась по гостиной в развевающемся белом вечернем шифоновом платье. Великолепные изумруды сияли у нее в ушах и на шее, на запястьях и пальцах.
Дэн сказал:
– Уверен, что Эмма – самая замечательная женщина из всех, кого я встречал раньше. Вы счастливчик, Пол.
– Я это знаю, – ответил Пол. Он повернулся к Дэну Нельсону и продолжил: – Мне хотелось бы переговорить с вами о моих нефтяных танкерах и о паре других неотложных дел. Думаю, у нас еще есть время до того, как мы отправимся в оперу. Давайте пройдем в библиотеку.
Они молча вышли из гостиной.
Вращаясь среди других гостей, собравшихся в их шикарной квартире на Пятой Авеню, Эмма продолжала непрестанно думать о надвигающейся войне. Сегодня утром она получила расстроившее ее письмо от Фрэнка, который только что вернулся из поездки в Берлин. Он был переполнен страшными предчувствиями, и Эмма, привыкшая доверять его суждениям, была уверена, что он ничего не преувеличивает. Фрэнк написал ей, что Британия вступит в войну еще до конца этого года. Она посмотрела на троих мужчин, находившихся в комнате. Они обладали большим международным влиянием, а их состояния измерялись сотнями миллиардов долларов. Она заметила страх, таящийся в их глазах, который они пытались замаскировать подходящим к случаю оживлением. Да, они знали, что мир неумолимо движется к новой бойне. Эмма со страхом подумала о двух своих сыновьях, которые подлежали призыву на военную службу. Новое поколение молодых людей в самом расцвете сил снова должно было быть принесено в жертву военной машине. Хотя в комнате было тепло, Эмма поежилась, вспомнив о Джо Лаудере, о прошлой Великой Войне и связанных с нею разрушениях. Неужели прошедшие двадцать с небольшим лет были всего-навсего вооруженным перемирием?
Позднее, когда они сидели в своей ложе в Метрополитен-опера, Эмму на какое-то время успокоило разлитое в воздухе ожидание праздника. Ее глаза скользили по богатому красно-золотому убранству театра, по ослепительным женщинам, усыпанным драгоценностями, и элегантным мужчинам во фраках. Она подумала, как обычно, даже беззаботно, все они выглядят, будто не ведая о надвигающейся катастрофе.
Эмма склонилась над программой, решив наслаждаться оперой. Всему, что она знала о музыке, Эмма была обязана Блэки О'Нилу, и сейчас, когда захватывающее дух театральное действо разворачивалось на сцене, ей внезапно захотелось, чтобы Блэки оказался рядом и разделил с нею удовольствие. Эмма забылась под чарующие звуки оперы „Миньон”.
Райзе Стивенс, молодая меццо-сопрано, дебютировавшая два месяца назад, была великолепна в главной роли, и был момент, когда ее замечательный голос тронул Эмму до слез. Такой изумительный голос – поистине подарок судьбы!
Эмма, поглощенная ариями в исполнении Райзе Стивене и Энцо Пинца, великолепными декорациями и костюмами, погрузилась в волшебный вымышленный мир и на несколько часов все ее заботы и тревоги были полностью забыты. Пол пригласил их восьмерых гостей на обед в ресторан „Дель Монико”, и когда они разместились за столом, Эмма посмотрела на сидящего напротив Пола, стараясь угадать его настроение. Несмотря на состоявшийся ранее тяжелый разговор с Дэном Нельсоном, он казался совершенно беззаботным и, как щедрый хозяин, заказывал шампанское „Дом Периньон” и икру. „Он здесь самый красивый и блестящий мужчина”, – с гордостью подумала Эмма.
Сегодня было третье февраля 1939 года, его день рождения. Ему исполнилось пятьдесят девять лет, но Пол прекрасно сохранился для своего возраста, и серебряные нити в его черных волосах только подчеркивали его незаурядную внешность. Глаза его не потеряли своей яркой синевы и живости, а брови и усы оставались черными как смоль. Если не считать глубоких морщин в уголках глаз, его загорелое лицо было удивительно гладким, а его тело оставалось таким же упругим и мускулистым, как двадцать лет назад. Эмму всегда немного изумляла удивительная физическая сила Пола, таившаяся в его широких плечах и необъятной груди. Сегодня вечером, одетый во фрак с белым галстуком, он излучал очарование, волновавшее ее не меньше, чем прежде. Он встретился с нею глазами и подмигнул ей, а потом посмотрел на нее тем многозначительным взглядом, который ей был так хорошо знаком.
